«Сравнивая верования во всех этих странах: в древней Ассирии, в древней Мексике, в Китае, Индии и Меланезии, можно отметить, что различие в деталях не столь существенно, — писал Монтегю Саммерс. — Предания о вампирах имеют широкую область распространения и трудно поверить в то, что этот феномен, который наблюдают представители всех наций, как молодых, так и древних, по всему миру, во все исторические эпохи, не имеет под собой реальных оснований».
— Неверие в нечистую силу — одно из опаснейших заблуждений нашего времени, — говорил Джеймс Годальминг. — Когда-то представители потустороннего открыто демонстрировали людям свое присутствие в этом мире и свое могущество. Но в период охоты на ведьм ими было приложено немало усилий к тому, чтобы скрыться и заставить забыть о себе. Они хотели продолжать существовать, но стать легендой. Им это удалось. Люди забыли даже об элементарных способах защиты. Люди не верят глазам своим и уж тем более не верят чувствам, предпочитая находить реалистические объяснения всему непонятному. Последствия нападения вампиров принимают за лихорадку или скоротечную чахотку. Жертв оборотней относят на счет диких зверей или серийных убийц. Явления призраков считают галлюцинацией. Я уже не знаю, что хуже: нынешнее положение — или те ужасные времена, когда каждый, кто хоть чем-то выделялся из толпы, рисковал получить обвинение в колдовстве и отправиться на костер… или на виселицу… Нет, все-таки те времена невежества и ужаса были хуже нынешних. Но почему люди не могут принять некую золотую середину, почему обязательны такие крайности?
Гарри не знал, что ему на это ответить. Но про себя подумал, что в старые времена и его самого, и его спасителя сожгли бы: одного — за колдовство, другого — за то, что благодаря колдовству он вернулся из мира мертвых. И не важно, что когда-то сам Иисус проделал что-то подобное. Иисус действовал другими методами, а спасший Гарри паренек явно не был сыном Божьим… И ко всему прочему Джонни был еще и чернокожим! Нет, костер им был бы обеспечен. Хотя, по американской традиции скорее им бы обеспечили веревку. Так что возможно, это и не плохо, что люди перестали верить в колдовство.
2
В этой новой тюрьме оказалось совсем не так плохо, как предполагал Митя. Даже хорошо! Вдоль стен стояли двухэтажные солдатские кровати, застеленные серым, застиранным, но вполне настоящим бельем, показавшимся мальчику невозможно роскошным. На каменном полу лежал вытертый и изрядно траченый молью ковер, в маленькое зарешеченное окошко под потолком попадали солнечные лучи. Туалет в углу скрывался за деревянной ширмой и представлял собой не просто старое ведро, а вполне удобный стульчак.
Сказать, что Митя был ошеломлен — не сказать ничего! Целую минуту он стоял на пороге соляным столбом, вытаращив глаза и разинув рот, пялился на ближайшую к нему, аккуратно застеленную шерстяным одеялом, широкую удобную кровать, на подушку в изголовье, потом только заметил сидящую на краешке соседней кровати девочку, которая так же удивленно и испуганно смотрела на него.
Нет, на самом деле не была она испугана — не было в огромных темно-синих глазах настоящего страха, не было затравленности, тоски и постоянного ожидания худшего, что привык видеть Митя в десятках и сотнях глаз людей, которых ему довелось знать в последнее время.
В глазах этой девочки были чистота и ясный свет.
Эта девочка только думала, что она до смерти испугана, на самом деле она еще и не начинала бояться, не знала, не умела бояться по-настоящему.
Митя смутился этих лучащихся светом синих глаз и даже покраснел, как будто вернулся на миг в стародавнюю довоенную жизнь — стал прежним мальчиком, для которого настоящее испытание достойно выдержать взгляд красивой девочки, которая к тому же совсем уже девушка…
Она и была из другой жизни, милая девочка старшеклассница, одна из тех, кого мальчишки украдкой провожают взглядами, о ком мечтают бессонными ночами, мучаясь неясным томлением плоти. Она была — как пощечина, как ведро ледяной воды на бедную Митину голову, этот мираж из хранимого, как святыня, на самом дне памяти прошлого.
