— Прощай, Эри, — Шор сполз на холодный пол. — Слово — в подвале, нижний ярус, в конце…
Я выпрямился и повернулся к капралу. Ларри шагнул мне навстречу, выставляя оружие — и я прошел вплотную, запрокидывая ему голову. До дна, капрал, пью честь твою! Ты слышишь меня, ушедший старый архивариус?!.
Когда я оторвался от обмякшего Ларри, Лаик стояла над лежащими караульными.
— Они могли слышать сказанное Шором, — встретила она мой вопросительный взгляд, и губы ее отливали пурпуром.
— Да, — глухо пробормотал я. — Да.
…нижний ярус в конце. Мы сочились сквозь ржавчину решеток, вокруг капала мутная вода, хлопали крылья гнездившихся в подземелье летучих мышей, шуршали быстрые крысиные лапки — теперь это был наш мир, и ухо человеческое не уловило бы и десятой доли звуков запределья.
Наш мир — стены коридора, ряды однообразных массивных дверей, окованных железом, и внутренний взгляд легко пронизывал тщету запоров; оружие, драгоценности, архивы, картины, книги… Нам не нужно было золото. Нам не нужны были книги. Нам нужна была одна книга.
Слово Последних.
В конце коридора — все же и он не был бесконечным! — обнаружилась еще одна дверь, подобная предыдущим, но над проржавевшим замком выгибалось переплетение деревянных полосок — этот Знак остановил бы и Сарта, но сырое дерево прогнило, а вместе с ним сгнила и сила оставленного барьера.
Замок поддался с легкостью, и Лаик, впереди меня, вошла в крохотную комнату, выдолбленную в сплошной скале забытыми каменотесами. Она подошла к дряхлому дубовому столу, укрытому серым покрывалом пыли, и склонилась над большой черной шкатулкой.
— Очень трудный Знак, — бормочет Лаик. — Древний, забытый. Это лишь Слова ветшают со временем, а Знаки — наоборот. И чем больше было неудачных попыток открыть их…
Руки Лаик уперлись в невидимую стену, ладони заскользили по преграде. Пальцы ее засветились холодным ровным огнем, и в ответ замерцал Знак на шкатулке, стена вокруг него съежилась, и голос Лаик набрал силу, зеленый туман окутывал неведомые слова, и пустота, пустота в застывших глазах, и белоснежные клыки закусили нижнюю губу в напряжении схватки…
Я не услышал треска разлетевшейся шкатулки — внимание мое было приковано к мертвенно-бледному любимому лицу, и такое же лицо было у нее тогда, когда я впервые увидел ее в коконе. Только теперь она нашла в себе силы на робкую улыбку.
— Все в порядке, милый. Очень древний Знак. Очень. Бери книгу.
…Книга. С трудом разбираю я витиеватую вязь на простом кожаном переплете. «Слова и Знаки». Пришедшая в себя Лаик смотрит через мое плечо.
— Клянусь поцелуем, Эри! Я слышала об этой книге, но приписываемая ей ценность больше годилась для легенд… Здесь хранится мудрость поколений — и людей, и варков. Согласно преданию, могучий праварк написал ее, но его убили коварные люди и завладели книгой, научившей их останавливать нас Знаками, владеть Печатями, накладывать Тяжелые Слова!.. И владельцы книги умирали один за другим. Ни Сарт, ни Девятка Верхних не стоят и единой страницы отсюда! Это власть, Эри, невероятная, абсолютная власть, и мы держим ее в руках… Мы, мы будем стоять над миром, и он…
Я крепко сжал ладонями лицо Лаик и заглянул под затрепетавшие ресницы. Что ж ты делаешь, проклятая книга…
— Нет, Лаик. Мы не будем стоять над миром. Не все так просто. Иначе первый же человек, открывший эту книгу, навсегда закрыл бы коконы; а люди не ушли бы от Слов зашедшего сюда варка. Ты хочешь покорить вселенную, напугав ее запертой книгой?… Зачем заперли ее, Лаик?…
Я не давал ей отвернуться, и кричащая пустота в глазах ее съежилась и отступила.
— Прости, Эри. Наверное, я теряю земное быстрее, чем ты. Ищи Слово.
