И я и мне чумоподобные… (Нежно) Наталья…
Наталья.
Ну что, глупыш?.. Тебя и не узнать.
Сознайся, ты ведь пил по страшной силе…
Гуревич.
Да нет же… так… слегка… по временам…
Натали.
А ручки, Лева, — отчего дрожат?
Гуревич.
О, милая, как ты не понимаешь?!
Рука дрожит — и пусть ее дрожит.
При чем же здесь водяра? Дрожь в руках
Бывает от бездомности души.
Тычет себя в грудь.
От вдохновенности, недоеданья, гнева
И утомленья сердца,
Роковых предчувствий,
От гибельных страстей, алканной встречи,
Натали чуть улыбается.
И от любви к Отчизне, наконец.
Да нет, не «наконец»! Всего важнее —
Присутствие такого божества,
Где ямочка, и бюст, и…
Натали(закрывает ему рот ладошкой). Ну, понес, балаболка, понес… Дай-ка лучше я тебе немножко глюкозы волью… Ты же весь иссох, почернел…
Гуревич. Не по тебе ли, Натали?
Натали. Ха-ха! Так я тебе и поверила.
Встает, из правого кармана халатика достает связку ключей, открывает шкаф. Долго возится с ампулами, пробирками, шприцами.
Гуревич, кусая ногти по обыкновению, не отрывает взгляда от ключей и от колдовских телодвижений Натали.
Гуревич. Вот пишут: у маленькой морской амфиоды глаза занимают почти одну треть всего ее тела. У тебя примерно то же самое… Но две остальные трети меня сегодня почему-то больше треволнуют. Да еще эта победоносная заколка в волосах.
Ты — чистая, как прибыль. Как роса
На лепестках чего-то там такого.
Как…
Натали. Помолчал бы уж…
Подходит к нему со шприцем.
Не бойся, Лев, я сделаю совсем-совсем не больно, ты даже не заметишь.
Начинает процедуру.
Глюкоза потихоньку вливается. Он и она смотрят друг на друга. Голос Тамарочки (по ту сторону ширмы). «Ну, чего, чего ты орешь, как резаный? Следующий! Чего-чего? Какую еще наволочку сменить? Зашибешься пыль глотать, братишка… Ты! Чмо неумытое! Видел у пищеблока кучу отходов? Так вот завтра мы таких умников, как ты, закопаем туда и вывезем на грузовиках… Следующий!»
Натали. Ты о чем задумался, Гуревич? Ты ее не слушай, ты смотри на меня.
Гуревич. Так я и делаю. Только я подумал: как все-таки стремглав мельчает человечество. От блистательной царицы Тамары — до этой вот Тамарочки. От Франсиско Гойи — до его соплеменника и тезки генерала Франко. От Гая Юлия Цезаря — к Цезарю Кюи, а от него уж совсем — к Цезарю Солодарю. От гуманиста Короленко — до прокурора Крыленко. Да и что Короленко? Если от Иммануила Канта — до «Слепого музыканта». А от Витуса Беринга — к Герману Герингу. А от псалмопевца Давида — к Давиду Тухманову. А от…
Натали(на ту же иглу накручивает какую-то новую хреновину и продолжает вливать еще что-то). А ты-то, Лев, ты — лучше прежних Львов? Как ты считаешь?..
Гуревич. Не лучше, но иначе прежних Львов. Со мной была история вот какая: мы, ну чуть-чуть подвыпивши, стояли на морозе и ожидали — Бог весть чего мы ожидали, да и не в этом дело. Главное, у всех троих моих случайных друзей струился пар изо рта — да еще бы! При таком морозе! А у меня вот нет. И они это заметили. Они спросили: «Почему такой мороз, а у тебя пар не идет ниоткуда? Ну-ка, еще раз выдохни!» Я выдохнул — опять никакого пару. Все трое сказали: «Тут что-то не то, надо сообщить куда следует».
Натали(прыскает). И сообщили?
Гуревич. Еще как сообщили. Меня тут же вызвали в какой-то здравпункт или диспансер. И задали только один вопрос: «По какой причине у вас пар?» Я им говорю: «Да ведь как раз пара-то у меня и нет». А они: «Нет-нет. Отвечайте на вопрос: на каком основании у вас пар?..» Если б такой вопрос задали, допустим, Рене Декарту, он просто бы обрушился в русские сугробы и ничего не сказал бы. А я сказал: отвезите меня в 126-е отделение милиции. У меня есть кое-что сообщить им о Корнелии Сулле. И меня повезли…
Натали. Ты прямо так и брякнул про Суллу? И они чего-нибудь поняли?..
Гуревич. Ничего не поняли, но привезли в 126-е. Спросили: «Вы Гуревич?» — «Да, говорю, Гуревич».
Я здесь по подозренью в суперменстве.
Вы правы до каких-то степеней:
Да, да. Сверхчеловек я, и ничто
Сверхчеловеческое мне не чуждо.
Как Бонапарт, я не умею плавать.
Я не расчесываюсь, как Бетховен,
И языков не знаю, как Чапай.
Я малопродуктивен, как Веспуччи
