Валя никак не может поймать суть кружащихся в ее голове мыслей. Внезапно ответ становится для нее очевидным. Самый простой и нежелательный для нее ответ. Она гнала его прочь, потому что не хотела признавать то, что не встраивалось в ее планы на жизнь.
– Он мне симпатичен, – выдыхает Валя. – Даже более чем.
Когда на следующий день Натан Ефимович, как и грозился, ровно в шесть часов появляется у нее на пороге, Валя встречает его в лучшем своем платье с глубоким вырезом и новых туфлях на высоченной шпильке.
– Ух ты! – только и может сказать Натан Ефимович.
– Что, теперь самому страшно? – фыркает Валя, почувствовав свою власть.
– Пожалуй, – усмехается Натан Ефимович. – Идем?
Он ведет ее в самый модный в городе ресторан. По крайней мере, так ей потом завистливо сообщают знакомые девчонки из общежития. После ресторана Натан Ефимович ожидаемо предлагает Вале пойти к нему домой. И она не отказывается.
Жизнь превращается для Вали в весьма комфортное существование. Скоро она почти перестает появляться в своей комнате в общежитии, переселившись к Натану Ефимовичу в его большую квартиру в самом центре города, возле площади Пять Углов. Квартира, надо сказать, оказывается воистину холостяцкой – бездумно обставленной и запущенной. Но эти огрехи прежней Натановой жизни Валя быстро исправляет. В спальне появляются огромная кровать и столь же чудовищных размеров шифоньер.
– В нем жить можно, – высказывается о шифоньере Натан. – Чем заполнить такой объем?
Валя воспринимает его иронию в качестве руководства к действию. За пару месяцев она плотно забивает шифоньер обновами. И то сказать: не в обносках же ей ходить. Она на людях работает.
Стоит ли говорить, что висевшие на вбитых прямо в оконные рамы гвоздях шторки-тряпочки заменены гардинами на карнизах. Разительные перемены касаются и других уголков квартиры. Натан радуется уюту и денег не жалеет.
– Квартира должна быть тебе страшно благодарна за такую заботу, – повторяет он всякий раз, когда Валя обзаводится новым предметом мебели, очередной вазочкой или шторой.
– А ты? – огрызается она.
– Отчасти да, – отшучивается Натан.
– От какой части? – притворно злится Валя.
Натан продолжает ерничать дальше, но Валя уже не слушает его. Она теперь не боится начальника, и его ирония больше ее не смущает. Валя просто позволяет Натану шутить, не более того.
– Чем бы дитя ни тешилось, – думает она, снисходительно поглядывая на мужчину, который еще недавно внушал ей страх.
На работе она тоже начинает чувствовать себя хозяйкой.
– Есть что-то в разнос, Валентина Николаевна? – всякий раз по имени и отчеству обращается к ней щупленькая девчушка-курьер Наташа Неверова, забегая в приемную.
Стоит ли говорить, что никто уже не шепчется у Вали за спиной? А чего шептаться, когда и так все понятно? Девицы из планового отдела смирились со своим поражением и теперь относятся к Вале с подчеркнутым уважением. Впрочем, подобное обращение Валя воспитывает в них ежедневными тренировками.
– Светочка, – строго говорит она блондинке с пухлыми губами, той самой, что опрометчиво громко произнесла тогда «Натан на нее глаз положил», – Светочка, тебе надо по три раза объяснять, как следует оформлять сметы? Кто это должен делать? Я? Это, между прочим, в мои обязанности не входит. Может быть, Натан Ефимович лично? Вам, девчата, здесь зарплату платят не за то, чтобы вы маникюр делали и чаи гоняли. А если кого-то что-то не устраивает, то всегда есть места на стройке. Там живая работа. Милости, как говорится, просим.
– Валентина Николаевна, – бормочет блондинка, – я сейчас исправлю. В перерыв.
– И ровно в два – на стол к Натану Ефимовичу! – победно вскинув голову, заявляет Валя. – Будешь знать, как сплетни разводить!
Последнюю фразу она произносит про себя, покидая плановый отдел с видом полководца, выигравшего сражение. Закрыв за собой дверь, она задерживается на несколько секунд и прислушивается. Но в комнате царит тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом бумаг на столах плановичек.
– Вот так, – хмыкает Валя и гордо продолжает свой путь в приемную.
Фаворитка! Это слово, вычитанное в детстве в одном из французских романов, часто вспоминается ей теперь. Да и бог с ним. В конце концов, как-то все сложилось в ее жизни.
