В 1909 году выходит новый сборник стихов Брюсова «Все напевы» (В. Брюсов. «Пути и перепутья». Собрание стихов. Том 3. «Все напевы» (1906–1909). «Скорпион». Москва, 1909[21]). В предисловии к нему автор пишет:
«Во всяком случае, III том я считаю последним томом „Путей и перепутий“. Эти „пути“ пройдены мной до конца и менее всего склонен я повторять самого себя. Я уверен, что в поэзии, и не только русской поэзии, есть еще бесконечное число задач, никем не решенных, тем, почти никем не затронутых, и средств, совершенно неиспользованных».
«Все напевы» — завершение прошлого, но не начало будущего. Прежде чем пуститься в новые скитания и искания, поэту хочется остановиться на вершине, достигнутой им в «Stephanos». После победоносного похода полководцу отрадно обозреть завоеванные им страны. В сборнике «Все напевы» собраны трофеи, перечислены все победы. Это— мгновение отдыха и торжества. Поэтический конквистадор превращается в колонизатора открытых им областей: его задача— организовать новый мир, наложить на него печать возможного совершенства. «Все напевы» — книга стихотворного мастерства, а не поэтического искусства. Темы и сюжеты, намеченные в «Stephanos», подвергаются новой, более утонченной разработке. Форма преобладает над содержанием. «Все в жизни лишь средство для ярко-певучих стихов». В обращении к поэту Брюсов излагает свое «profession de foi» — свою формальную эстетику.
Ты должен быть гордым, как знамя,
Ты должен быть острым, как меч;
Как Данту, подземное пламя
Должно тебе щеки обжечь.
Всего будь холодный свидетель,
На все устремляя свой взор,
Да будет твоя добродетель —
Готовность взойти на костер.
Быть может, все в жизни лишь средство
Для ярко-певучих стихов,
И ты с беспечального детства
Ищи сочетания слов.
В минуты любовных объятий
К бесстрастью себя приневоль,
И в час беспощадных распятий
Прославь исступленную боль.
Холодное внимание и бесстрастие — добродетель поэта; мир и жизнь — только материал для «сочетания слов». Важно не «что», а «как»; содержание «ярко-певучих стихов» — безразлично. Во «Всех напевах» мы встречаем уже знакомые нам отделы: «Вечеровые песни», «Мгновения», «Эротика», «Женщина», «В городе», «Правда вечная кумиров», «Современность»; автор пытается исчерпать все художественные возможности этих мотивов. Он утончает, совершенствует приемы выражения, разнообразит ритмы, усложняет рифмы, усиливает звучания. В области стихотворной техники им достигается нередко подлинная виртуозность. Перед нами, как на параде, проходят все поэтические жанры: элегии, буколики, оды, послания, эпос, секстины, октавы, рондо, газэллы, триолеты, дифирамбы, акростихи, романтические поэмы. Эти «поэтические упражнения» свидетельствуют о «бесстрастном» мастерстве поэта: форма не выражает содержания, а наложена на него по произволу автора. Так, привычная для Брюсова тема об «ужасе сладострастия» облекается в жеманные созвучья триолета:
Неспешный ужас сладострастья,
Как смертный холод лезвия,
Вбирает жадно жизнь моя.
Неспешный ужас сладострастья
Растет, как бури шум, — и я
Благословляю стоном счастья
Неспешный ужас сладострастья,
Как смертный холод лезвия.
Как и в предыдущих сборниках Брюсова, во «Всех напевах» эротическая тема занимает центральное место. Она по-прежнему кажется автору неисчерпаемым источником «словесных сочетаний». В разработке ее он достигает настоящей виртуозности. Мелодическая длительность строфы достигается приемом слияния нескольких четырехстопных ямбов:
Я был простерт, я был как мертвый.
Ты богомольными руками мой стан
безвольный обвила,
Ты раскаленными устами мне грудь и плечи,
лоб и губы, как красным углем, обожгла.
Такая же широта напева создается медленным шестистопным ямбом:
Идем творить обряд; не в сладкой, детской дрожи,
Но с ужасом в зрачках — извивы губ сливать
И стынуть, чуть дыша, на нежеланном ложе,
И ждать, что страсть придет, незваная, как тать.
Для усиления мелодической линии стихотворения Брюсов очень искусно пользуется повторами.
Сиянье глаз твоих благословляю!
В моем бреду светило мне оно.
Улыбку уст твоих благословляю!
Она меня пьянила, как вино.
