Однажды сидели они, грелись у костра и говорили о том, о сем. Самый старый чабан возьми да и скажи:
— Что будем делать, братцы, если выскочит сейчас из лесу волк и бросится на овец?
Трое чабанов помоложе захорохорились, как молодые петушки. И глазами храбро сверкают. И головами в кудлатых шапках угрожающе крутят. И кричат грозными голосами:
— Эге-ей! Вот бы с волком силой померяться!
И ну наперебой хвалиться:
— Я, — говорит один, — волка в три прыжка догоню, как стукну посохом по спине — хребет надвое переломлю. А из шкуры теплый тулуп сошью на зиму!
— Какой там тулуп, — возражает другой. — Вывесим волчью шкуру на опушке, на самом видном месте, в назидание другим волкам, если им вздумается сюда забрести.
А третий чабан, самый молодой, руки расставил, словно хочет удержать товарищей, которые вот-вот в погоню за волком кинутся, и кричит:
— Братцы, пустите меня! Я его голыми руками возьму, сверну шею, как куренку, и живого в село отнесу — пускай и стар, и млад знают, какие мы молодцы и храбрецы!
Не успел умолкнуть храбрец-молодец, как возле кошар в ночной тишине раздался тревожный лай собак. Через минуту из леса выскочил огромный волк. И ворвался в кошару. Не успели храбрецы-молодцы опомниться, как волк вытащил на поляну самую жирную овцу, забросил ее на спину и исчез в темном лесу.
Только тут храбрецы-молодцы опомнились.
Вскочили, забегали, но волка и след простыл. Много ли, мало ли времени прошло, собрались они опять у костра. У каждого в руках оружие — один с топором, другой — с вилами, третий — с богатырским кизиловым посохом. Все трое, стоя в безопасности у огня, повернулись к лесу и громко крикнули в один голос:
— Вперед, братцы, спасем овцу, накажем разбойника!
И дружно двинулись к лесу. Но в десяти шагах от темной таинственной чащи остановились, примолкли.
Стоят, переглядываются. Тот, что хотел из волчьей шкуры тулуп шить, тихонько говорит:
— С ума мы сошли, что ли, — в такую тьму-тьмущую в лес идти! Что там сейчас увидишь! Подождем до рассвета, тогда и покажем волку, каково с нами дело иметь!
— Верно, братец. Так и сделаем, — согласились с ним остальные храбрецы-молодцы.
Вернулись они к костру, расположились у огня и стали ждать утра.
Стало рассветать. Тут подал голос храбрец-молодец, который собирался вывесить волчью шкуру на опушке:
— А что, братцы, разбредемся мы по лесу, а разбойник-то нас поодиночке и перережет. Так и погибнем ни за что, ни про что. Давайте лучше лес вырубим да на открытом месте его и схватим.
И на это согласились храбрецы-молодцы без спора. Взялись за топоры, дерево за деревом валят. К полудню добрались до небольшой поляны. И что же видят? Лежат в траве обглоданные овечьи кости да копыта, а от разбойника ни слуху ни духу.
— Э-э-эх, почуял, трус, что мы на него идем, и дал стрекача! Жалко, не увидит теперь село, какие мы храбрецы-молодцы! — вздохнул тот, что намеревался голыми руками волку шею свернуть и живьем в село доставить.
— Не горюй, — отозвался старый чабан. — Овечьи кости сами покажут, что вы за храбрецы, что вы за молодцы!
В знойный летний день в роще недалеко от села встретились кукушка и ястреб. Кукушка летала с ветки на ветку, ловила мошек, клевала червячков и все время довольно куковала:
— Ку-ку! Ку-ку!
Ястреб долго с удивлением следил за ней. Потом не выдержал и спросил:
— Чем ты, сестрица, кормишься, что так весела? Можно подумать, будто ты живешь лучше всех на свете!
— Сам видишь, братец, мошек ловлю, червячков клюю… — отвечала кукушка. — Мышка попадется — мышкой полакомлюсь…
Засмеялся ястреб.
— Глупая ты птица, кукушка, раз довольствуешься такой едой. Посмотри на себя: ростом ты почти с меня, и перья твои на мои похожи. Почему бы тебе не ловить голубей, кур или, на худой конец, цыплят в крестьянских дворах? Попробуй — и ты увидишь, что значит вкусно поесть!
Взмахнул ястреб крыльями и взлетел в небо. Поднялся высоко и начал гордо кружить над дворами, где гуляли наседки с цыплятами.
Хозяин одного двора давно грозился расправиться с крылатым вором. Увидел его в небе, вскинул ружье, прицелился и попал ястребу в правое крыло.
