Когда я переступила порог родной квартиры, часы показывали половину одиннадцатого: время даже не детское — дошкольное!
По ряду причин (у меня своя теория) я решила пойти наперекор Вересту и провести перекличку. Фигуранты должны шевельнуться! Я выгребла из закромов компьютера нужные мне сведения и заперлась в комнате с трубкой радиотелефона.
Риты Рябининой по месту жительства, конечно, не оказалось. Ответил басом какой-то мужик, сказал, что мамы дома нету, приедет не скоро, и вообще он никакой тети Лиды с дачи не помнит, поскольку не помнит даже самого слова «дача». На вопрос «Чем же ты в одиночестве занимаешься, деточка?» пятнадцатилетнее чадо пробасило, что уроками. Частными, добавила я про себя, прерывая связь.
Бездетные Сургачева с Марышевым законопослушно сидели дома. Марышев, судя по голосу, разминался перед сном крепеньким. Я притворилась пьяной в дым. Так легче разговаривать.
— Привет, Р-рос-страх… — заикаясь, сказала я.
— Привет тебе, Косичкина, — благосклонно отозвался Марышев. — Ты чего там наклюкалась?
— В-вермута, — выдохнула я. — П-поднимаю свой тонус на девяносто шесть и выше… Рассказать анекдот?
— Трави, — зевнул Марышев.
Не сбиваясь с прононса, я поведала, как «килька и тюлька сменили гражданство, став сайрой и мойвой», а также про то, как «граждане заложники на рейс Махачкала — Минводы, просьба подойти к кассе номер пять…». Вполне приличные, на мой взгляд, анекдоты.
— Умница, — похвалил Марышев. — Чего звонишь-то?
— Да не пьяная она, — влезла на параллель Сургачева. — Косит под наклюканную. Я запаха от нее не чую.
— А ты мне наливала? — обиделась я. — Может, у меня душа горит?
— Ты хочешь что-то сообщить? — поинтересовалась Сургачева.
— Ах да. Я хочу сказать, что следствие подозревает Красноперова. У них есть на то основания. Вы не страдаете болтливостью?
— Нет, — уверил меня Марышев. — Ну слава богу. Хоть кого-то они начали подозревать.
— А почему Красноперова? — с сомнением спросила Сургачева.
— Ну надо же кого-то, — предположил Марышев.
— Нет, тут дело в другом, — объяснила я. — Они провели выемку документов из сейфа убитого Тамбовцева и якобы нашли бумаги, выводящие фирму покойного на «Сибкомп», в частности на разработки Красноперова. Есть мнение, будто руководство «Сибкомпа» банально купили, а Ромку грубо кинули, за бесценок прикупив права на его изобретения. Только молчок, Ромке ни слова.
— А чего он изобрел? — удивился Марышев.
— Ну я же тебе говорила, — с укоризной заметила Сургачева. — Переработал «Windows», и получилась штука покруче их нынешней «ХР». Универсальная и самонаводящаяся. Билл Гейтс удавится.
— Ах да, — вспомнил Марышев. — «Логическая Вселенная». Интересно.
— А Зойкой он умно проманипулировал, — добавила я. — Не заработай у Зойки ни к месту голова, обошлось бы одним трупом.
На этом месте я загадочно разъединилась и позвонила Красноперову. Информация Вереста оказалась верна — Ромка был дома.
— Привет, маньяк, почему не на даче? Там Рита совсем одна. Пожалей женщину.
— А чего ее жалеть? — не понял Красноперов. — У меня электронная почта скопилась — кто ее обработает, ты?.. Расковыряюсь к обеду и приеду. Подумаешь, ночку переночует. Не одичает.
— Смотри, дело серьезное. У следствия, кстати, появился новый подозреваемый. Не гипотетический вроде нас с тобой, а конкретный.
— Кто?
— Постоялов.
— Да ну? — изумился Ромка. — А за что это он их?
— Это версия, Ромка. Но капитану Вересту она определенно нравится. Только могила, Ромка.
— Могила, — поклялся Красноперов. — Рассказывай.
— Милиция провела выемку документов из сейфа покойного Тамбовцева. И выяснила, что занимался мертвец не только металлическими болванками. Его фирме на зарплату, «крышу», прочие неприятности постоянно требовалась наличка. А налички не было — расчеты за поставки болванок осуществлялись в основном по безналу. Тамбовцев и решил перекупить несколько оптово-розничных контор, работающих с «живыми» деньгами, в том числе «Артемиду» Постоялова. А других источников дохода у Бориса Аркадьевича как-то не имелось, пришлось идти на крайние меры…
— Дела-а, — протянул Красноперов. — А Зойка Макарова каким макаром сюда?..
