— Убогая конструкция, мадам, — поднялся он на ноги. — Советую заменить, пока не поздно. Открывается гвоздем, не шучу. С одной стороны, удобно, особенно когда забываешь ключи, но не думаю, что это вас обрадует…
— Решетки, как и положено, дохлые, — присоединился Лукшин. — Но голыми руками не порвут, а с автогеном к вам не полезут — не та вы личность планетарного масштаба, чтобы городить огород.
— Проще подождать, пока сами выйдете, — подмигнул Зубов. — Вы же не сидите сиднем на своей вилле?
Я молчала и терпела. Оплеванная, обысканная, я была несчастлива на двести процентов. Это больше чем достаточно. Это стоит того, чтобы быть спокойной. Я мечтала об одном — чтобы эти двое побыстрее убрались, а я осталась наедине со своей меланхолией.
Они еще потоптались несколько минут и, видя, что я не рвусь усаживать их за стол, поволоклись на крыльцо.
— Передайте капитану, что ваши скобяные изделия мы осмотрели, — буркнул напоследок Лукшин. — Если интересно, пусть зайдет на вахту, побухтим. Не скучайте, дамочка, что-то вы сегодня смурная. Нормально все будет, не отчаивайтесь.
— И все мы поженимся, — хмыкнул Зубов.
Они вроде бы зубоскалили, но я не могла отделаться от ощущения, что подвергаюсь воздействию какой-то злой ауры. Тяжестью веяло от этих казаков, подмывая меня как можно быстрее захлопнуть дверь. Высохшее лицо Лукшина казалось неподвижным, глаза буравили меня пристально. Молодой Зубов по-свойски улыбался, но смотрел исподлобья, как бы прикидывая, на какие каверзы я в целом способна. «А ведь у преступника должен быть сообщник», — вдруг с пугающей ясностью подумала я, проворачивая холодными пальцами замок. Покойника по Облепиховой волокли двое — меня не могло проглючить… А если вдохновитель злодеяния, скажем так… женщина, то почему бы не быть и двум сообщникам?
Когда пришел Верест, я была почти трезвая.
— Мать моя, — ахнул он, — блестящее понимание слова «отдохнуть». Да вы в зюзю, Лидия Сергеевна. На что дом похож?
— Это дом т-терпимости, — гордо сказала я. — Я в нем т-терплю… А вы хотите со мной пот-терпеть?..
После разговора с мамой и топтания казаков по моим коврикам во мне все клокотало. Нужно было срочно тушить пожар. Вместо того чтобы мирно спать, я металась по даче и в итоге твердо уверовала — кто хочет, тот напьется. Остатки вермута, выжратые намедни Сургачевой, — лишь вершина спиртного айсберга. Должна быть у мамы заначка, должна. За перегной она расплачивалась водкой, за кирпичи — водкой, за бочки железные — водкой… Я залезла в подполье и за банками прошлогодних, совершенно несъедобных помидоров нашла ее, заветную… Пила пластиковыми стопочками, давясь от отвращения, затыкая нос, глаза, уши… Для усугубления эффекта заедала несъедобными помидорами… Словом, очень быстро я ступила на тропу забвения. Добраться до дивана было равносильно восхождению в гору. Я шла к нему, но он отъезжал, на пути попадались лавки, капустные головы, которые мне (вернее, моим ногам) представлялись головами кровожадных убийц и их преследователей в погонах… Чем закончился «фестиваль», я уже не помню. Но когда пришел Верест, я была почти трезвая. Я даже разговаривала.
— М-махнем с-с-сто граммов не спеша, з-забыла ваше имя? — поинтересовалась я, целясь кулаком в обе его переносицы. Но попала аккурат между. Он сграбастал меня в охапку и отнес на диван, до которого я так и не смогла добраться.
— Спа-ать! — грозно сказал он.
Я отбилась одномоментно. Но уже через несколько секунд (как показалось) он принялся сдирать меня с дивана.
— П-па-апрашу без драки… — бормотала я, хватаясь за торчащие пружины. Но он безжалостно меня тряс, мучил, пощипывал, неумолимо и неинтеллигентно возвращая на этот свет.
— Да проснитесь вы, Лидия Сергеевна, три часа на боковой, пора и честь знать…
— Сколько времени? — бубнила я. — Рано еще…
— Да куда там рано, скоро пять, проснитесь же… И идите вы в баню!
— Это в каком же смысле? — Я открыла глаза.
— В буквальном, Лидия Сергеевна. Я согрел немного воды. Приведите себя в порядок и больше так не делайте. Ступайте же скорее, тропикана вы наша…
Это у них тропиканы, в южных морях. А у нас снежные бабы — круглогодично. Когда я примчалась из «вытрезвителя», у меня зуб на зуб не попадал. Голова трещала и взрывалась, как новогодняя шутиха. Тело просило покоя.
