Тимур Гамидович Байсахов был найден мертвым «в ресторане туалета «Каспий» — дословная выдержка из сообщения, которым сыщики из Избербаша радостно поделились с сыщиками из Сибири. «Зарезан острым предметом, предположительно кинжалом»… Искать убийцу, конечно, не стали, списали на кровную месть — но тамошним меркам и не преступление даже. Видать, уж слишком неблаговидными делами занимался Байсахов, если даже гипотетическая вероятность какого-то там расследования заставила его партнеров взяться за оружие.
Владимир Николаевич Ревень умер от сердечного приступа — официально заявили медики. Сердце не выдержало потрясения. Слишком чувствительной оказалась потеря шестидесяти пяти миллионов и мысль о грядущих объяснениях с «покровителями». Похоронили его, впрочем, по-людски — на Заельцовском кладбище, под шикарной мраморной стелой, изготовленной его же собственными подчиненными…
Позвонил Эдик, интересовался, не забыла ли я про пресловутую «четверку» на сотовом. Я ответила, что да, забыла, но в принципе рада его слышать. Он обрадовался, заявил, что Бронислава и родная жена — это, конечно, хорошо, но есть вещи лучше (кто бы спорил). Говорил про нерастраченную нежность — девать, мол, некуда, накопил. Я попросила перезвонить весной, там и денем. А пока пускай дальше копит, при нужде позаимствуем…
Нет, не влияет глобальное потепление на осенний сплин. Он сродни биологическому будильнику — включается в одно и то же время. 27 октября, в субботу, я взялась за воспитание ребенка («Начни с себя», — буркнула на это чудо-юдо, и я ее даже не обхамила). Навела порядок в «писательском» углу, помирилась с мамой. Вечером слушала Рахманинова. Ни ноты не поняла, но маме понравилось. 28 октября, в воскресенье, пока все спали, села на электричку и поехала на дачу. Нужно было додергать редьку, собрать с грядок кирпичи, привезти кое-какие тряпки, два года не стиранные (я прилежно записала все надиктованное мамой и поклялась, что выполню)…
Я бесцельно слонялась по этажам, пила кофе из термоса. Сидела на крыльце, на том самом месте, где 7 октября, талантливо изображая похмельный синдром, сидела Сургачева, и смотрела, как по небу плывут безопасные (в плане осадков) тучи. Как ветер гнет неубранную облепиху, а бродячая собака на территории Полынников (или Песчаников?) разгребает мордой золу из моего мангала. Как по участку Постоялова неприкаянно бродит низенькая, сутулая женщина с окаменевшим лицом. То берется сгребать свеженападанную с березы листву, то бросает, начинает прилаживать покосившийся водосток…
Рябинина возникла как из антимира — ни шагов, ни скрипа калитки. Она еще больше осунулась, стала какой-то серенькой, маленькой.
— Привет, — вздохнула.
— Привет, — согласилась я. — Ты зачем голову пеплом посыпала?
Гнать Риту я не собиралась. Она открыла дверь истекающему кровью Вересту и стянула ему грудь старыми полотенцами. Она добежала до сержанта Борзых и повторила процедуру. Она примчалась на казачий пост, чтобы позвонить в город, и первым делом вызвала «скорую», а не милицию…
— Ты не злись на меня, — пробормотала Рита, — я во всем виновата… Когда мне показали убитого охранника, я вспомнила. Этот парень в камуфляже шестого числа приходил к Постоялову, около шести вечера… Я стояла у окна за тюлем, он меня не видел — думал, никого нет. Он шел по Облепиховой и смотрел по сторонам. Почти до твоего дома дошел. Потом вернулся и открыл калитку Постоялова… Я хотела рассказать капитану, промучилась весь вечер, а когда решилась, меня ударили по голове… Я испугалась, Лида. Конечно, расскажи я ему сразу, многое бы изменилось…
Я не стала ей говорить, что били по голове не ее, а в общем-то… меня. Оттого и не добили. Я просто ничего не стала ей отвечать. Эта тема уже в печенках. Кайся не кайся…
Рита мялась дальше.
— Роман больше не заходит. Я не давала ему повода меня избегать. Странно, правда?
Кому странно, а кому и не очень. Этот беспутный малый звонил позавчера вечером (после Эдика) и в очень туманной форме намекал на «фигли-мигли». В смысле — довести наше дело до греха. Всех уже перепробовал, стервец, одна я осталась. Напрямую, конечно, не наезжал, но я его прекрасно поняла. Хорошо, сказала я ему, но только через ресторан и ровно на одну ночь. И не сегодня.
