Мех(Ваалу). Вам бы отправиться в путешествие. Горы Абиссинии — это именно то, что вам надо.
Ваал. Вот если бы эти горы сами ко мне пришли...
Пиллер. При вашем знании жизни в этом нет никакой необходимости. Кстати, ваши стихи произвели на меня довольно сильное впечатление.
Ваал. Даже извозчики и те, когда им нравятся мои песни, всегда вынимают из карманов кошельки...
Мех(с полным ртом). Я издам вашу лирику. Пусть мой коричник пока поплавает в воде. А может, займусь и тем и другим.
Эмилия(Меху). Тебе не следует так много пить.
Ваал. Послушайте, у меня совсем нет рубашек. Белые бы мне особенно пригодились.
Мех. Вы что, не хотите, чтобы издали вашу книгу?
Ваал. Только они должны быть из очень мягкой и тонкой материи.
Пиллер(с иронией). А чем бы мог помочь вам я?
Эмилия. Вы пишите чудесные стихи, господин Ваал. Поэтому вы и столь чувствительны.
Ваал(пожирая ее глазами). Сыграйте нам что-нибудь.
Эмилия молча направляется к фисгармонии, начинает играть.
Мех. Люблю поесть под звуки фисгармонии.
Эмилия(Ваалу). Пожалуйста, не пейте так много, господин Ваал.
Ваал(продолжая смотреть на Эмилию). Так, значит, к вам сейчас плывет коричник, Мех? Целые леса порубленных деревьев?
Эмилия. Да пейте вы сколько душе угодно, господин Ваал. Я просто так сказала...
Пиллер. А вы и в этом подаете большие надежды, господин Ваал.
Ваал(Эмилии). Поиграйте-ка еще. У вас такие красивые руки.
Эмилия перестает играть, возвращается к столу.
Пиллер. А до самой музыки вам, похоже, и дела нет?
Ваал. Вы мне мешаете слушать. Слишком много болтаете.
Пиллер. Вы большой оригинал! Видно, и вправду не хотите, чтобы вас издали...
Ваал(Меху). Скажите, Мех, а скотом вы, часом, не торгуете?
Мех. Вы что-нибудь имеете против?
Ваал(поглаживая Эмилии руку). Какое вам дело до моих стихов?
Мех. Я просто хотел оказать вам услугу. Эмилия, дорогая, будь добра, почисть-ка нам еще немного яблок.
Пиллер(Меху). Он боится, что мы из него выжмем все соки. (Поворачивается к Ваалу.) Вы еще не решили, в каком именно качестве я могу быть вам полезен?
Ваал. Вам всегда шьют такие широкие рукава, Эмилия?
Эмилия. А теперь действительно перестаньте пить, прошу вас.
Пширер. Надо быть поосторожнее с алкоголем. Уж сколько гениев пало, так сказать...
Мех(не дает ему договорить). Может, вы хотите принять душ? Или чтобы вам постелили постель? Есть ли у вас еще какие-либо пожелания?
Пиллер. Будем считать, что свою лирику вы уже сплавили, Ваал. Сейчас на вас посыпятся рубашки...
Ваал(выпивает бокал до дна). Насчет постели ничего не имею против... если с вашей женой. Не будьте монополистом!
Мех(вскакивает со стула). Мне нравятся все твари божьи, но с этим животным вообще нельзя иметь никакого дела. Пойдем, Эмилия! Прошу вас, господа!
Все возмущены, выходят из-за стола. Возгласы: "О, Боже! Какая наглость! Уж дальше некуда!"
Пширер. Господин Мех, я просто потрясен...
Пиллер(Ваалу). В ваших стихах есть что-то зловещее.
Ваал(Иоганнесу). Как зовут этого господина?
Иоганнес. Пиллер.
Ваал. Пиллер, вы мне их пришлите, эти ваши газеты... Я их использую по назначению...
Пиллер(уходя). Да я вас знать не желаю! Вы для меня пустое место. И для нашей литературы вы пустое место.
Все уходят. Ваал остается сидеть за столом.
Лакей(появляется в дверях). Ваш плащ, сударь!
Звездная ночь. Ваал и Иоганнес стоят у окна, смотрят на небо.
Ваал. Когда ночью лежишь на спине в траве, хребтом чувствуешь, что наша Земля все-таки шар, и что мы летим, и что на Земле есть твари, пожирающие все ее растения.
Иоганнес. Вы разбираетесь в астрономии?
Ваал. Нет, конечно.
Иоганнес. У меня есть девушка. Она сама невинность. Но как-то раз во сне я видел, как она спала с можжевельником. То есть, я хочу сказать, на кусте можжевельника было распростерто ее белое тело, и узловатые ветви, как руки, ласкали его. С тех пор я уже не могу спокойно заснуть.
Ваал. А сам-то ты ласкал ее белое тело?
Иоганнес. Да нет, я же говорю, она — невинна. Даже колени... Есть ведь разные степени невинности, не так ли? Правда, иногда, когда я на какое-то мгновение прижимаю ее к своей груди, она вдруг вся начинает дрожать, как лист на ветру. Но такое с ней случается только ночью, когда темно. Я слишком слаб, чтобы сделать это. Ведь ей всего семнадцать.
