Маргарита Савенко, уставшая женщина с мягкими чертами лица, на вопросы оперативника отвечала холодно. Ее ночная смена оказалась тяжелой и безрадостной.
— К сожалению, инфаркт сильно омолодился, особенно это касается мужчин. Стресс, чрезмерная доза алкоголя и… — Она вздохнула и развела руками. — Бригада скорой и наши врачи сделали все, что положено, но мы не боги.
— И ничего подозрительного?
— Типичная картина внезапной коронарной смерти. Будет еще вскрытие, разумеется, я вам позвоню, сообщу результаты.
— Понимаете, его отец утверждает, что сын был абсолютно здоров.
— Я разговаривала с ним. Родным всегда трудно принять личную трагедию, а абсолютно здоровых людей не бывает. — Врач сосредоточила взгляд на лице Валеева. — Вот вы, когда последний раз проходили обследование?
— Это не имеет отношения к делу.
— Курите, выпиваете? Питаетесь как попало, и на службе постоянная нервотрепка?
Марат смутился, услышав нелестную характеристику своего образа жизни:
— Я — оперативник.
— Берегите себя, оперативник. Если себя не жалеете, то о близких подумайте. У вас есть жена или любимая женщина?
— Ну…
Марат не знал, что ответить на прямой вопрос, и невольно опустил взгляд на грудь врача под обтягивающим халатом. Четыре месяца без женщины давали о себе знать. Он моментально одернул себя и сместил взор на бейджик с именем.
— Каково будет вашим родным, можете убедиться на примере девушки Волкова, — продолжила нотацию Маргарита Савенко. — Приехала ночью, узнала о смерти, и ей стало плохо. Пришлось оказать помощь, дали возможность отлежаться до утра.
— Алиса Никитина? — Валеев припомнил подозрения Волкова-старшего. — Она еще здесь?
— Спала в ординаторской. Я поручила медсестре осмотреть ее, прежде чем отправить домой.
— Спасибо, Маргарита, вы мне очень помогли. — Валеев собрал бумаги и передал свою визитку. — Жду отчет о вскрытии Волкова.
— Можете называть меня Ритой, — с мягкой улыбкой ответила женщина, встав из-за стола.
«Возраст чуть за тридцать, рост средний, лицо европейское, глаза карие, волосы короткие светлые крашеные, руки ухожены, обручального кольца нет, телосложение… телосложение сексуальное. — Марат составил словесный портрет, использовав нестандартную формулировку. — А с личной жизнью не лучше, чем у меня».
Если опер действует оперативно, ему везет, убедился Валеев, перехватив Алису Никитину при выходе из ординаторской. Девушка выглядела скверно: мятая блузка, бледное лицо, темные круги под глазами, длинные волосы наспех собраны в хвостик, хотя в обычные дни наверняка красиво спадают на плечи.
— Алиса, мне надо задать вам несколько вопросов, — с ходу начал Валеев, показав удостоверение.
Девушка устало посмотрела на него, сжала пальцами виски и сморщилась:
— Я потеряла мужа, а в голове после лекарств…
— Понимаю, это ужасно. Вам надо домой? Я подвезу.
Валеев решительно взял девушку под локоть, привел к служебному автомобилю, она покорно села в пассажирское кресло.
В пути разговор наладился. Алиса хлюпала носом, изводила бумажные салфетки, но рассказывала:
— Сашу понизили в должности прошлым летом. Он был в руководстве авиакомпании, а стал рядовым сотрудником. Саша страшно переживал, думал, это временно, пытался что-то доказать, надеялся, что его пригласят в другую компанию, но ничего не менялось, становилось только хуже. Платить ему стали мало, а мы не привыкли в чем-то себе отказывать.
— Он стал выпивать, — констатировал Валеев.
— Куда же без этого, — согласилась Алиса и тут же поправилась: — Но Саша не алкоголик. Он только по вечерам, дома или на мероприятии, и только хорошие напитки. Он никогда не пил из горлышка или в подворотне. Пытался заглушить стресс, понимаете.
Валеев понимал. Стресс, ревность, плохое настроение стали его вечными спутниками в последние месяцы. И выпивать он стал больше, и на женщин заглядывается. Только что на грудь врача пялился, теперь на ноги потерпевшей косится. Да и не потерпевшая она, а вдова. Молодая вдова. Эх!
— Вчера Волков где выпивал?
— В ресторане на какой-то презентации. Его знали и пускали по старой памяти. Саша пришел домой около одиннадцати уже пьяный, принес бутылку коньяка. Я сделала ему замечание, он мне десять. Знаете, как в семье бывает.
