– Что это такое? Боже мой, если вы даете мне…
– Если вы будете дергаться, то сломаете иглу.
– Если вы вводите мне наркотик, то я убью вас, сынок, – полушепотом произнес Рейнер.
– Я постараюсь не дать вам оснований. – Игла почти незаметно вышла из тела, и по коже пробежали мурашки от прикосновения эфира. Рейнер внезапно задрожал, как от озноба.
– Направо. Теперь сюда.
Эта комната тоже была очень маленькой, под стать всей лечебнице. В ней стояла одна только низкая кушетка. Белоснежная простыня и подушка со свежей наволочкой – самое усыпляющее зрелище для усталого человека.
– Ложитесь. – Он снял с Рейнера ботинки.
– Значит, это был наркотик. – Он вцепился в плечо ван Кеерлса и чуть не потерял сознание от резкой боли, которая пронзила его левую руку, как только мышцы напряглись.
– Единственный наркотик, который есть у вас внутри, это усталость. Прежде всего избавимся от него.
– Я доверяю вам.
– У вас в общем-то нет выбора, старина. Но вам повезло. Я врач, а не персонаж из романов Эдгара Уоллеса. Теперь лежите спокойно и расслабьтесь.
– Послушаете, если вы…
– Я уже сказал: заткнитесь. Отдыхайте.
Рейнер посмотрел на тонкое скандинавское лицо со спокойными голубыми глазами, а они, казалось, обратились в спокойно плещущееся море, цвет которого стал постепенно темнеть.
Проснувшись, Рейнер обнаружил себя лежащим в одиночестве на кушетке в маленькой комнате. Несколько минут он пытался восстановить в памяти минувшие события, пока внезапно не понял, что не чувствует боли в руке. На чьей бы стороне не находился ван Кеерлс, но врачом он был хорошим.
Доктор оказался в своем кабинете. Все еще облаченный в белый халат, он рассматривал что-то в микроскоп, и не оторвался от него, заслышав шаги Рейнера.
– Стало получше?
– Намного.
– Идите сюда и взгляните. – Он встал и уступил место. Глаза Рейнера еще слипались после сна, но он смог вглядеться в микроскоп. Под объективом копошилась масса каких-то изогнутых, наподобие рыболовных крючков, тварей.
– Что это такое?
– Название довольно длинное, его труднее выпалить разом, чем название валлийской железнодорожной станции. Важно то, что их сейчас в вас нет. Я взял мазок из вашей руки. У вас уже было хорошенькое заражение. Если завтра вам не сделают еще один укол, они снова все навалятся на вас, так что не говорите, что я не предупреждал.
– Лусильо, Плаза Пастеза.
– Сон пошел на пользу вашему разуму. – Доктор вынул препарат из микроскопа, капнул на него какой-то желтой жидкостью и пошел мыть руки, а затем продолжил речь, копируя банального семейного доктора: – Ладно, мистер Рейнер, думаю, что это – все, что мы сегодня можем сделать для вас. Держите руку по возможности неподвижно – боюсь, что неделю-другую вы не сможете играть в гольф, а на несколько дней придется нам с вами даже отказаться от стакана хереса перед обедом. Никакого алкоголя, угу-мм? – Он вытер руки, и добавил успокаивающим тоном: – Считаю необходимым пояснить, что вы не найдете этой букашки в сыре, например, в горгонзоле. Это ее антагонист.
– Благодарю вас. – Рейнер вдруг понял, что это были, наверно, первые вежливые слова, которые он произнес, обращаясь к этому человеку. – Я хотел бы знать размер вашего гонорара. За два визита.
– Скажем, пятьдесят песо.
Рейнер взял свой пиджак с табурета и нащупал было бумажник, но ван Кеерлс остановил его бывшим взмахом жестом.
– Прошу вас в другую комнату. – Он прошел вперед неслышными скользящими шагами. – Если бы вы положили бумажку в пять песо под микроскоп, то увидели бы все шесть томов определителя местных экваториальных болезнетворных микроорганизмов. – Он взял деньги и положил их в ящик. – Спасибо. Сожалею, но пришлось разрезать рукав, – добавил он, помогая Рейнеру надеть пиджак.
Сумка с эмблемой Трансокеанских авиалиний лежала там же, где он ее оставил, около двери.
– Доктор ван Кеерлс, – сказал Рейнер, пытаясь как-то загладить впечатление от своих необузданных криков, – мне нужен ваш добрый совет.
– Я дал вам один, но вы не пожелали воспользоваться им.
– Я не могу покинуть Агуадор.
– Тогда что же еще? – Он перегнулся длинным телом через стол, изучая Рейнера с таким же пристальным видом, с каким смотрел в микроскоп.
