Большой кусок карты был покрыт потеками от ливней, с которыми не смогла совладать крыша лачуги, весь холст был засижен мухами, многие отметки трудно было разобрать, но Рейнер знал, что карта должна была являться самой ценной частью собственности Эль Анджело, даже дороже лодки. Лодку было легче построить и купить, чем сделать такую карту. Из этого следовало, что домишко на пляже был всего лишь его жилищем. Настоящим домом Эль Анджело был океан.
Он заметил крошечный крест случайно. В дюжине мест были отметки о затонувших судах: чернильный кружок с краткой легендой – несколькими словами по-испански: «Пробит борт, 50 фатомов, возможно, „Ла-Фиренца“, 1908… Лот запутался, поднята деталь лебедки с клеймом „Коллет и Браун“ Неизвестное…» Большинство затонувших судов находилось около линий, обозначавших длинный риф, протянувшийся с севера на юг параллельно побережью, приблизительно в тридцати милях от него. За рифом начинались большие глубины – двести и больше фатомов. Отметки показывали, что Эль Анджело, без всякого сомнения, был квалифицированным океанографом – за зоной больших глубин обнаружилось подводное плато со средней глубиной в шестьдесят пять фатомов.
Маленький вертикальный крест находился как раз на этом плато, приблизительно в пятидесяти морских милях, почти точно на запад от Пуэрто-Фуэго.
– Теперь мы можем поговорить, – сказал Эль Анджело, войдя в лачугу. Он снял с плеча тяжелый моток линя и повесил его на вбитый в стену костыль. – Вы не испанец и все-таки хорошо владеете этим языком. Как вам удается?
– Не очень. Боюсь, мой испанский далеко не столь изыскан, как ваш. – Фразы Эль Анджело были построены прямо-таки по-библейски, в его речи не было и тени диалекта. Рейнер отошел от карты и добавил: – Я хотел бы половить рыбу. – Сказать: «Я приехал половить рыбу» было бы ошибкой, так как Вентура знал, что он находился здесь уже больше месяца и за это время даже близко не подошел к лодке. Вентура – Пуйо – Пепито – Гайамо – Эль Анджело… Вы никогда не говорили с кем-то одним, но всегда со многими.
Эль Анджело отошел от стены и остановился перед Рейнером, сложив огромные ручищи. В считанные секунды там, где они касались тела, засверкали крупные капли пота и по смуглой коже побежали ручейки.
– У меня здесь не так давно был другой англичанин, его звали Мархе. Вы его не знаете?
– Как, вы сказали, его имя?
– Мархе.
– Нет, не знаю такого.
Рейнера так и подмывало обернуться и снова посмотреть на карту, но он не сделал этого. Интересно, что сказал бы Уиллис при виде этого маленького вертикального крестика? Наверно, выдумал бы какую-нибудь чертовски ловкую штуку. Уиллис был профессионалом.
– Вы ловили рыбу когда-нибудь? – спросил испанец. – Большую рыбу?
– Нет. – Лгать бесполезно, потому что в лодке его невежество сразу же проявилось бы.
– А почему же вы хотите ее ловить? – На великолепной бороде сверкали сбежавшие с висков струйки пота.
– Зачем люди забираются на горные вершины?
– Чтобы подчинить их себе.
– Ну вот… – Рейнер пожал плечами.
– Вы уже знаете кое-что об акуле, – сказал Эль Анджело, как будто эти слова убедили его. – Вы знаете, что если вы не сможете подчинить ее себе, то она вполне может завладеть вами. Это то же самое, что и с быками.
– Менее опасно, я бы сказал.
– Вы хотите, чтобы я взял вас в мою лодку ловить акул?
– Да.
– Тогда вы должны понять, что это опасно. Я всегда настаиваю на этом: мой гость должен знать об опасности. Завтра вы увидите это сами, но сначала нужно объяснить на словах.
– Я учитываю ваше предупреждение. – Он обернулся и посмотрел на карту.
– Насколько далеко от земли мы уйдем?
– Мы пойдем туда, где ходит рыба. А это может быть где угодно. На рассвете моя лодка будет готова. Это время вас устраивает?
– Прекрасно. – Он отвернулся от карты, так как Эль Анджело не проявил желания что-нибудь показать на ней. Раз они пойдут «куда угодно», то кроме как взмахом руки этот маршрут на карте не покажешь.
– Я беру сотню песо за день, – сказал Эль Анджело. – Мы возвращаемся на закате. – Он скептически посмотрел на Рейнера. – Или раньше, если вы пожелаете.
