— Значит, он оставил нашим людям «на чай»? Вот молодец! Это мне очень нравится.
— А не рассчитывал ли он, что мы половину раздадим людям, а остальное положим в копилку для Арне? — выразил предположение Йенс Воруп. — Он столько возился с малышом. Все они очень богатые люди. Профессор рассказывал, будто у каждого из них столько земли, что в одном имении весь наш приход уместится. Вот это действительно страна! По крайней мере есть где развернуться человеку!
Мария обняла его за плечи.
— Ах ты, муженек мой милый! Неугомонный ты хлопотун! — произнесла она по-норвежски и погладила его по волосам. — Думаешь, там ты преуспел бы больше, чем здесь? Отчего же в таком случае они приезжают к нам учиться?
— Ты, пожалуй, права. Особой прытью они там, в России, не отличаются. А знаешь, они предложили мне продать им несколько голов племенного скота. Хорошо, если из этого что-нибудь выйдет... Деньги мне очень нужны.
— В самом деле? — воскликнула Мария с наигранным удивлением. — А я была уверена, что ты уже выпутался из своих денежных трудностей. — Вообще-то она не очень верила ему, когда он жаловался на безденежье, но иногда ее брало сомненье, права ли она. — На этот раз ты не слишком дорого запросишь с них? — осторожно спросила она.
— Уж им придется раскошелиться. Иначе какой же смысл? Что же, я зря им показывал свое хозяйство? Этим сыт не будешь, — решительно сказал Воруп.
— Ты прав, конечно! И если русские хотят немедленно получить самое лучшее, тогда, разумеется...
Мария оборвала на полуслове. Ей захотелось приласкать мужа, выказать свое полное согласие с ним, свое восхищение им. Она вдруг весело рассмеялась:
— Ну, наверное, и вытаращили же все глаза там, в деревне, когда увидали автомобили. Теперь даже завистники твои должны будут признать, что...
Йенс Воруп небрежно махнул рукой.
— А знаешь, я говорил с профессором об этом дурацком запрете на ввоз нашего картофеля в Америку. Он подтвердил, что в скором времени мы опять начнем вывозить. Наше правительство ведет переговоры об отмене запрета, и как будто есть надежда на успех. Тогда только не зевай! Они платят хорошо, эти американцы.
— Значит, ты правильно сделал, что посадил столько картофеля. Хорошо, что не послушал отца и остальных. Ах ты моя умная, умная головушка! — В голосе Марии слышалась просьба о прощении, так как в душе она все время оставалась на стороне советчиков мужа.
Но Йенс Воруп был настроен великодушно. Он улыбнулся и сказал:
— Не могут же все быть одинаково умны.
— Теперь-то будут довольны все те, кто по твоему примеру посадил в нынешнем году много картофеля, — сказала Мария.
— Возможно! Во всяком случае, ругать меня теперь уже не будут, Впрочем, я никого не просил брать с меня пример, и я полагаю... — Мария нервно повернулась к нему. — Видишь ли, милая, нечего оказывать благодеяния — на это не проживешь. Нынче каждый должен думать о себе, и этим он лучше всего служит общему делу. Идея-то фактически моя...
Мария старалась изобразить на своем лице полное непонимание, но по легкому подергиванию век видно было, что она чувствует, куда клонит муж.
— И вот... можно было бы скупить картофель у других и хорошо на этом заработать. Ведь еще никто ничего не знает.
— И ты сразу наживешь себе врагов, — прерывисто дыша, бросила Мария. Она так и знала, что он это скажет!
Йенс Воруп коротко засмеялся:
— Друзьями не прокормишься! И на моем месте так поступил бы каждый хороший делец. С какой стати ни с того ни с сего дарить людям свою частную информацию?
— Свою... что?
— Ну, те сведения, которые ты раздобыл раньше, чем другие, что ли. То самое, что наш брат всегда делает и по отношению друг к другу и по отношению к загранице. Оттого-то мы вечно и тащимся в хвосте.
— И, ты думаешь, все рассуждают так? Боюсь, что ты навлечешь на. себя ненависть всех. Ты у всех на виду, Йенс: ведь у тебя много завистников, твои успехи им глаза колют. — Она взяла его руку в свои. — Ведь у нас есть все, что нам нужно, — сказала она убеждающе.
Да, так она говорит сейчас, а если им потом придется терпеть нехватку в деньгах? Об этом-то она не думает. Не легко было при мечтательном складе характера Марии итти прямым путем; но если Воруп уступал ей, он впоследствии всегда жалел об этом.
