По последним оперативным сводкам было установлено, что передовые силы красных находятся в двухстах сорока верстах к западу от Аяна — в поселке Нелькан — и что они намерены через Джугджурский хребет проникнуть в Аянский район для окончательной ликвидации разбитых и деморализованных остатков белогвардейцев.
Таким образом, обстановка для Пепеляева оказалась не только печальной, но и совершенно неожиданной. Он ехал сюда поддержать «народное восстание», а теперь выходило, что нужно все начинать сначала.
Мрачным мыслям генерала соответствовала надвигавшаяся темная осенняя ночь. С последними лучами уходящего солнца в низины поползли седые облака холодного тумана. С моря потянуло пронизывающей сыростью, у берегов заплескались, зашумели ворчливые волны.
Пепеляев вел переговоры с Коробейниковым и «общественными деятелями» — купцами и промышленниками Д. Г. Борисовым, П. Д. Филипповым, Юсупом Галибаровым и С. П. Поповым — в ярко освещенной уютной кают-компании «Защитника». Обрисовав обстановку, генерал высказал соображение о необходимости возвратиться во Владивосток. Представители Аяна, наоборот, считали целесообразным начать поход. Они настаивали на немедленной высадке прибывших войск. Они ручались чем угодно и даже «своими головами и жизнью своих семейств» за успех антисоветской борьбы в Якутии.
Всячески пытаясь удержать дружину, таежные дипломаты соблазняли Пепеляева наличием больших запасов оружия, огнеприпасов и продовольствия, уже закупленного ими у иностранных торговых фирм. Они пытались создать у генерала впечатление, что якобы местное население настроено антисоветски, и приводили для этого «подлинные факты». В то же время они скрыли настоящее положение дел, во всяком случае, не сообщили о том, что отношение якутов и тунгусов к белым стало враждебным, особенно после зверств над мирным населением, учиненных Коробейниковым.
Чтобы еще больше убедить генерала в правоте своих слов, купцы представили ему специально подготовленных тунгусов-оленеводов. Бесхитростные большие дети тайги, обманутые своей знатью, заявили:
— Сказывают, большевик отберет всех оленей, все обчей делает. Так жить тайга нам нельзя — все пропадем. Однако худой человек большевик, надо воевать с ним.
Разговор с тунгусами подействовал на Пепеляева особенно сильно, и он твердо решил начать антисоветский поход.
Довольные успехом своей миссии представители якутского кулачества покидали «Защитник».
Чтобы предотвратить занятие красными единственного горного прохода в глубь Якутии через хребет Джугджура, находящийся в семидесяти верстах западнее Аяна, Пепеляев решил через три дня выступить на Нелькан. Там он рассчитывал, неожиданно появившись, захватить пароходы красных и их продовольствие, а затем водным путем двинуться в глубь Якутии, в ее центральный населенный район.
Переход из Аяна в Нелькан протяженностью в 240 верст рассчитывался на двадцать дней. Дружина должна была двигаться по старому торговому пути, некогда носившему название Коммерческого тракта Русско-американской компании. К тому времени, о котором идет речь, тракт представлял собой отвратительную дорогу с прогнившими гатями, заросшую лесом и отмеченную редкими уцелевшими кое-где придорожными столбиками. Он шел через таежную глушь, совершенно необитаемую, где лишь случайно можно было встретить тунгуса-охотника. Ввиду спешности марша и трудности пути Пепеляев решил не обременять себя громоздким транспортом и ограничился на шестьсот человек тремястами пудов продовольствия и двумястами сорока пудами необходимого военного груза. Для доставки грузов было взято семьдесят лошадей и сто двадцать оленей.
Желая отвлечь внимание наших сил и раздробить их, Пепеляев решил организовать наступление на Якутск еще и с северо-востока, по Охотско-Якутскому тракту. Для этой цели он отправил в Охотск генерала Ракитина с группой офицеров и запасом оружия. Ракитин должен был сформировать там отряд из якутов и русских и по первому зимнему пути двинуться на Якутск.
В Аяне после высадки войск три дня кипела шумная жизнь. Наверное, за всю историю своего существования поселок не видел такого множества вооруженных людей. Теперь и до него, убаюканного зимними метелями и морскими бурями, докатились отзвуки жестокой борьбы.
