Из него вышли двое мужчин. Один был репортер, другой — фотограф из ванкуверской газеты «Пост».
Репортер Дэн Орлифф, крупный мужчина около сорока лет, со своим красным широким лицом и раскованными манерами больше походил на добродушного фермера, чем на преуспевающего и порой беспощадного газетчика. В противоположность ему фотограф Уолли де Вере был высокий, худощавый, со стремительными движениями и налетом вечного пессимизма.
Такси отъехало, а Дэн Орлифф, зажав рукой воротник пальто, чтобы защититься от дождя и ветра, стал осматриваться. Сначала, когда вдруг исчезли фары такси, трудно было что-либо увидеть. Вокруг них были какие-то неясные призрачные формы и пятна черноты, а впереди — плеск воды. Тихие опустевшие здания смутно вырисовывались — их очертания расплывались во мраке. Затем постепенно, по мере того как глаза привыкали к темноте, ближайшие тени обрели форму, и Дэн Орлифф увидел, что они стоят на широком цементном причале параллельно берегу.
Позади них, на дороге, по которой их привезло такси, возвышались цилиндры элеватора и темные сараи доков. Неподалеку на причале высились горы судовых грузов, накрытые брезентом, и от причала уходили вдаль два дока, словно руки на воде. У каждого дока с обеих сторон стояли пришвартованные суда, и несколько огней, горевших в тумане, указывали на то, что судов всего пять. Но нигде не было ни людей, ни какого-либо движения.
Де Вере, взвалив на плечи камеру и оборудование, указал на суда:
— Которое из них?
Дэн Орлифф с помощью карманного фонарика посмотрел на записку, которую ночной редактор дал ему полчаса назад, получив наводку по телефону.
— Нам нужен «Вастервик», — сказал он. — Это, наверное, один из них.
Он повернул направо, и фотограф последовал за ним. Уже через минуту после того, как они вылезли из машины, по плащам их ручьями текла вода. Дэн почувствовал, что и брюки у него промокли, а за воротником по спине побежала струйка.
— Не мешало бы им, — заметил де Вере, — иметь тут информационную будку с куколкой. — Они осторожно пробирались по разбитым ящикам и сплющенным канистрам от масла. — А кто все-таки этот тип, которого мы ищем?
— Его зовут Анри Дюваль, — сказал Дэн. — Судя по данным редакции, это человек без гражданства и его не выпускают с судна.
Фотограф с умным видом кивнул.
— Трогательно до слез, а? Ясное дело: канун Рождества, и никакой комнаты в гостинице.
— Что ж, можно и под этим углом посмотреть, — признал Дэн. — Может, тебе и написать об этом.
— Нет уж, — сказал де Вере. — Когда мы здесь покончим, я сяду сушить напечатанные снимки. А кроме того, могу поставить десять против пяти, что этот малый — шарлатан.
Дэн покачал головой:
— Не выйдет. Ты ведь можешь и выиграть.
Теперь они уже дошли до середины правого дока, осторожно продвигаясь вдоль товарных вагонов. В пятидесяти футах под ними поблескивала в темноте вода и дождь барабанил по накату волн в гавани.
Подойдя к первому судну, они запрокинули головы, чтобы прочесть его название. Оно было написано по-русски.
— Пошли дальше, — сказал Дэн. — Это не здесь.
— Оно будет последним, — предсказал фотограф. — Всегда так бывает.
А оно оказалось следующим. Название «Вастервик» значилось на выпуклом носу. А под ним — проржавевшая, прогнившая обшивка.
— Неужели это корыто все еще плавает? — В голосе де Вере звучало недоверие. — Или кто-то решил над нами подшутить?
Они взобрались по ветхим сходням и стояли, видимо, на главной палубе судна.
Из дока, даже в темноте, «Вастервик» выглядел весьма потрепанным. А теперь, вблизи, признаки старения и недосмотра стали еще заметнее. На выцветшей краске надстроек, дверей и переборок были большие пятна ржавчины. В других местах остатки краски висели лохмотьями. При свете одинокой лампочки над сходнями виднелась грязь на палубе у них под ногами, а рядом стояло несколько открытых коробок, в которых, судя по всему, лежали отбросы. Немного впереди стальной вентилятор заржавел и вывалился из своего гнезда. Отремонтировать его, по-видимому, было невозможно, поэтому он просто валялся на палубе.
Дэн вдохнул.
— Ага, — сказал фотограф. — Я это тоже почувствовал.
