- Благодарю вас, Василий Васильевич. Пожалуй, кофе, - ответил, садясь на свободный стул, Дмитрий. - Никак не могу привыкнуть к тем опилкам, какие здесь за чай выдают. Простите.
Орехов снял трубку внутреннего телефона, - Аннушка, два кофе, будьте любезны.
- Дмитрий Юрьевич, вы ведь знакомы с Арсением Александровичем Зайцовым? - спросил он, внимательно посмотрев на Дмитрия.
- Что вы, Василий Васильевич, Господь миловал. - Поднял в протестующем жесте руку Дмитрий. - Лучше уж, как говориться, они к нам, чем мы к Ним. Хотя хрен редьки не слаще, извините за прямоту.
- Так мне господин полковник и намекал: мол, Вощинин меня чуть ли не за Малюту Скуратова, не к ночи будь помянут, держит, знакомства чурается. За версту, да дальней дорогою обходит. Потому и поручил переговорить с вами мне, вашему непосредственному начальнику, так сказать...
Внутри Дмитрия всё замерло. Показалось, будто часть его нутряного естества оборвалась и скользит куда-то вниз, словно ледянки с горы в детстве, а впереди - полынья парит разверстым зевом. Сил нет, даже зажмуриться.
"Так. Выпрямимся ещё больше, подбородок вверх, губы подожмём. Самую мерзкую гримасу оскорблённой полковником Зайцовым[21] невинности изобразим".
- Василий Васильевич. Господин капитан. Я не понимаю. Если есть какие-то сомнения в эффективности моей работы или преданности общему Делу... - Дмитрий так нажимал на голос, что тот ожидаемо дрогнул. Чрезвычайно драматически, надо отметить, и крайне уместно.
А внутри Орехова, поначалу благостно взиравшего на начинающуюся истерику, будто пружина развернулась.
- Встать! - Гаркнул он совершенно по-строевому. - Смирно! Господин юнкер, извольте вести себя как русский солдат перед офицером, а не как венсенская бл*дь перед клиентом!
И уже совершенно иным тоном с лёгкой долей сарказма, вполголоса добавил, обращаясь, будто не к вскочившему по стойке "смирно" Дмитрию, а к некоему третьему собеседнику: - "Дома мы не можем, дома нас тошнит..."
- Садитесь, юнкер. Слушайте и запоминайте...
Разумеется, это была не просьба, а прямой и недвусмысленный приказ: выехать ближайшим поездом в Берн, по пути проверяться на предмет отсутствия слежки (это должны были уметь все члены РОВС, даже сотрудники Орехова). На вокзале пункта назначения посетить ресторан и сделать заказ, в котором обязательно должны быть две меренги, если всё чисто, или три эклера, если замечен "хвост".
- А дальше?
- К Вам, юнкер, подойдет человек в тирольской шляпе с чёрной пряжкой справа на сине-жёлтой ленте. Он попросит у вас спички, отдадите ему этот коробок.
В кабинет Орехова, постучавшись, вошла секретарша. Аннушка. На неё у Вощинина были свои виды, но это, разумеется, могло подождать. Сняв с подноса и поставив на стол чашку кофе и блюдечко-сахарницу, где сиротливо лежали три кусочка синеватого рафинада, она неслышно удалилась, покачивая бедрами и помахивая подносом.
- В Берн поедете вот с этими документами, - Василий Васильевич протянул Дмитрию паспорт подданного греческой короны, на имя Димитриоса Халкидиса.
- Но я не знаю греческого, - попробовал "трепыхнуться" Дмитрий, - только классический.
- Как известно, в Греции есть всё, - усмехнулся Орехов. - Значит, может быть и грек, не говорящий на языке родных олив. Пейте кофе Митенька, не ровен час, остынет...
***
После Берна были Андорра, Гранада, Берлин, Марсель...
Полковник Зайцов тешил себя иллюзией того, что использовал Дмитрия "втёмную" как мальчишку-курьера, несущегося на велосипеде за пару франков не разбирая дороги, лишь бы успеть. Не знал он лишь одного: все его "посылки" и письма "на деревню дедушке", прежде чем попасть к адресатам, проходили через руки сотрудников "группы Яши"[22], чувствовавших себя в мутной воде русской эмиграции лучше, чем матёрая щука в пруду с карасями.
"Детская возня на лужайке" агентов РОВС была не очень-то по душе и французским властям, особенно их контрразведке активно внедрявшей своих агентов в эмигрантские круги. Рано или поздно терпение "белль Франс" должно было лопнуть.
