- Нет. - Качнула головой Кисси и, поднеся рюмку к губам, выцедила водку таким движением, что у Баста даже пот на висках выступил. - Я на бильярдном столе не отдаюсь, я на нем играю.
И, передав - не глядя - пустую рюмку Басту, она потянул кий с плеча. Несмотря на выпитое, получилось это у нее весьма элегантно. Кайзерина вообще оказалась классным игроком. Стойка, размер удара, хват и то, как она делала мост, - все у нее было не просто хорошо, а отлично, но и оценить это мог далеко не любой. Баст, впрочем, мог и, разумеется, оценил.
"Перескок[218], и какой!"
- Свой!
- Это следует обмыть!- Радостно хохочет Виктор, которому "достался" вид сзади на взбирающуюся на стол - иначе было не дотянуться до битка - "госпожу болгарскую баронессу". Потрясающий, следует отметить, вид. Особенно в мужских брюках.
- Ты прелесть, Кисси! - Олег поклонился ей и спросил с притворным придыханием:
- Не желаете ли выпить, мадам?!
***
А в половине первого - или это было уже начало второго? - она увидела саламандру. Огненная ящерка выскочила из гудевшего от жара пекла между вовсю полыхающими поленьями и, устроившись на медленно прогорающей обугленной деревяшке, стала нежиться среди белых, желтых и оранжевых язычков пламени, пробегавших прямо по ней.
- Смотри, - сказала Таня, оборачиваясь к Степану. - Ящерка.
- Саламандра. - Кивнул он. - Совсем как в рассказе Бенвенуто Челлини.
- Челлини... - Напряглась Татьяна, но кроме какого-то исторического романа, даже не читанного, а всего лишь пролистанного в юности, ничего не вспомнила.
"Асканио[219]? Так что ли?"
- Он был скульптор, ювелир и уличный боец, - пришел ей на помощь Степан, заодно удержав Таню от падения.
Почему ее вдруг качнуло, она не знала, да, честно говоря, и не хотела знать. Ей было удивительно хорошо, и портить замечательное настроение из-за всяких глупостей было жаль, и более того...
- Челлини рассказывал, - Степан не то чтобы удерживал ее от падения, она практически лежала теперь на его руке, - что в детстве он увидел саламандру в огне очага, и отец дал ему затрещину, чтобы он никогда не забывал об этом замечательном событии.
- Гм. - Сказала Таня, обнаружив, что ящерка исчезла, растворившись в огне. - Пожалуй... мне будет трудно взобраться по лестнице.
- Не проблема! - Степан одним движением - резко и совершенно неожиданно для Татьяны - подхватил ее на руки и с силой выдохнул воздух: - Вес взят!
- Браво! - Рассмеялась она, чувствуя себя совершенно замечательно в его крепких руках. - Вперед, баронет. Докажите, что...
- Что именно? - Спросил он, поднимаясь по лестнице. Его пошатывало - это факт, но он шел, а Таня и думать не думала о возможности падения. Ее голова была занята другим. Там в теплой и сладкой розовой полумгле плавали тяжелые рыбы желания, такие горячие, что и без того теплые, как в тропиках, воды начинали кипеть и испаряться.
- Что? - Переспросила она, вынырнув на мгновение из своего "внутреннего мира".
- Ты сказала, я должен доказать... - Он дышал тяжело, но шел по-прежнему быстро. - Что я должен доказать?
- Не знаю... - Наверное, ей следовало смутиться, но жар, охвативший ее тело, заставлял кипеть кровь и не оставлял места ни для каких других эмоций.
- Ну вот вы и дома, моя госпожа.
А Таня и не заметила, когда и как оказалась снова в своей комнате. При том она уже не возлежала на руках Степана, а стояла - хоть и не очень уверенно - на своих собственных ногах и смотрела на своего vis-a-vis[220]. А в глазах Степана...
"Но ведь не воспользовался... джентльмен!" - Но в этой мысли неожиданным образом присутствовало не только восхищение галантным денди лондонским, но и раздражение: "Ну почему мы все должны делать сами?!"
Она отступила на шаг назад, поводя взглядом из стороны в сторону - то ли разыскивая сигареты, то ли недоумевая, куда это ее вдруг занесло - потом еще на шаг, и повернула вправо - два шага, шаг - и влево...
- Что? - Спросил Степан, глядевший в ее глаза, как загипнотизированный, и, как завороженный, следовавший за Татьяной без ясного понимания, зачем он это делает. - Ты в порядке?
