Здесь больше, чем когда-либо раньше, нам понадобятся те чекистские свойства, о которых так любил напоминать Дзержинский: холодная голова, горячее сердце, чистые руки.
Невозмутимость, основательность, упорство Кирилла и острота, хваткость Славина отлично дополнят друг друга. А недостатки... Что ж, наши недостатки — всегда продолжение наших достоинств.
Я оглядел ребят. Спокойны, черти! В выдержке им обоим не откажешь. Ведь поехали-то со мной вслепую, зачем — понятия не имеют, сгорают от любопытства, но вида не подают...
Ну, так с чего ж начинать, Каротин? Вопрос вопросов... Он и только он все время мучает тебя. Конечно, кое-какие идеи припасены. Но пусть первыми выскажутся твои парни. Интересно, что придет им на ум...
Я рассказал ребятам о докторе Отто Грюне, о его странных путешествиях, о Нижнелиманском судостроительном заводе, о фирме «Фаст унд Бриллиант», об интересе немецкой разведки к Нижнелиманску еще во время империалистической войны. Словом, восстановил весь ход своих рассуждений и подвел к главному — к выводу.
Ребята молчали. Кирилл старательно гасил папироску в пустой банке из-под бычков в томате. Славин, не меняя своей патрицианской позы, глубоко засунул руки в карманы штанов.
— Вот это задачка, — вздохнул Ростовцев. — Откуда к ней подступиться?..
— У меня вопрос, Алексей Алексеич. — Славин принял вертикальное положение и вытащил руки из карманов.
— Давай.
— Вы говорите, нижнелиманские чекисты не установили, с кем встречался здесь Грюн. Так?
— Я сказал иначе: установили, что Грюн ни с кем не встречался.
— Какая разница? Что в лоб, что по лбу.
— Ты что, всерьез считаешь, он и вправду мог ни с кем не встретиться?
— А почему же? Если предположить, что Грюн приехал сюда не для разведки...
— Да я не о том.
— Не понимаю.
Что это с ним сегодня? Или притворяется?
— Слушай-ка, Славин. Ты хорошо помнишь, как провел последний выходной?
Славин удивился.
— Это вы к чему?
— Ты не спрашивай, а отвечай.
— Конечно, помню. Это же был культдень.
— Правильно. У тебя, правда, он прошел с некоторыми дополнениями.
Славин лукаво улыбнулся.
— Откуда вы знаете?
— По долгу службы. Ты же мой подчиненный. Но не отвлекайся. Представь себе, что в тот день ты наблюдал за неким Леонидом Славиным. Представил?
— Допустим.
— Сосредоточься и доложи: с кем Славин имел встречи?
Славин недоумевающе поднял левую бровь и быстро заговорил:
— В восемь тридцать на трамвайной остановке двенадцатой марки возле вокзала Славин встретился с очень хорошенькой девушкой, которую, как установлено, зовут Валя. Они втиснулись в подошедший вагон и поехали в Аркадию, где присоедились к загоравшему коллективу сотрудников управления ГПУ. В шестнадцать ноль ноль они вернулись в город, и Славин проводил Валю до подъезда дома номер три по Соборной площади, где, как выяснилось, указанная Валя прописана. В девятнадцать ноль ноль наблюдаемый у подъезда Оперного театра встретился с другой девушкой, тоже очень красивой, которую, как установлено, называл Люсей. В театре они просмотрели оперу Россини «Севильский цирюльник»...
— Прослушали, — поправил Кирилл.
— Правильно, прослушали эту оперу, каковая, судя по выражению лиц наблюдаемого и Люси, им понравилась. Славин расстался с Люсей возле подъезда дома номер двадцать два по Пушкинской улице, где указанная Люся проживает.
— Все?
— Все.
— Никаких иных встреч у Славина не было?
— Факт.
— Именно так, по-видимому, рассуждали и нижнелиманские товарищи. Ответь на несколько вопросов: выходя из дому утром, ты не видел дворника?
— Почему ж, видел.
— Небось, еще с ним поздоровался. Дальше. Если мне память не изменяет, ты приехал со свежей газетой. Кажется, с «Комсомолкой».
— Факт.
— Ты купил ее в киоске?
— Нет, я подписчик. По дороге мне ее почтальонша отдала.
— Значит, ты виделся еще и с почтальоншей. Дальше. В трамвае ты взял билеты у кондуктора, ты...
— Стоп. — Славин зло почесал затылок. — Я все понял. Кроме того, я виделся еще с кассиром пляжа, с мороженщиком, с официантом кафе, с капельдинером в театре, с буфетчицей в фойе, с цветочницей на Дерибасовской.
— Не считая прохожих, соседей по театру, папы и мамы.
