- Люди как люди, - вздохнул старик.
- Для тебя - возможно. Сунешь нос в газету и знай себе бубнишь: "Любопытные вещи творятся..."
- А что странного?
- Ты странный. Ты сам. Взгляды тебе, что ли, привили в больнице новые?
- Я не давал согласия, - глаза в сеточке морщинок улыбнулись.
- Согласие, - проворчала она. - Кто тебя спросит-то?
- Мир движется вперед.
- Слишком он уже далеко зашел.
- Не злись, - пытался он успокоить ее. - Разве это нам поможет? Мы с тобой выбрали боковую тропинку. Сидим тихонько. А они - пусть себе забавляются.
- И что только получится из их забавы? Смотри-ка!
- Что там еще?
- Иди сюда. Скорее.
Он подошел к окну.
- Ну?
- Там кто-то есть. Я видела - мелькнуло что-то красное.
- Может, вчерашний рыжий пес?
- Нет. Еще светло. Там, где деревья. Красное платье... Какая-то девушка. Отодвинься, она смотрит сюда.
Старик спрятался за спину старухи, и некоторое время они стояли сгорбившись, словно присыпанные пылью, голова к голове - его старательно причесанные белые волосы и ее седой пучок, заколотый костяной шпилькой.
- Ну, что там она? - наконец спросил он.
- Ничего. Стоит. Но в лице что-то такое... Посмотри сам, только не высовывайся.
- Не вижу ничего особенного, - сказал он неожиданно изменившимся голосом.
- А как ты можешь увидеть без очков-то?
- И верно, - он беспомощно оглянулся и похлопал руками по груди в поисках несуществующих карманов.
- Ты и читал без очков, что ли? - спросила она.
- Как без очков? - смутился он. - Я только что снял.
- Ну так быстренько надень и взгляни...
Он поплелся к столу.
- Где же они?.. Ага, - очки лежали на сиденье кресла.
Он заправил тонкие дужки за уши и, ворча что-то под нос, вернулся к окну. Некоторое время молча смотрел на улицу.
- Ну, как? - спросила она.
- Ладная девица, - тихо вздохнул он.
- И утром тоже приходила. Крутится тут, будто тот рыжий пес. И все время глазеет. Ты прав - очень складненькая... Вот только лицо... Она, кажется, знает, что мы дома.
Он пожал плечами. Потом повернулся и направился к столу. Кряхтя, уселся в кресло и пригладил рукой белые волосы на висках.
- Подумай, - сказал он. - Что ты...
- А может, это он? - старуха взглянула на старика округлившимися глазами. - Им безразлично - он или она.
Старик раздраженно взялся за газету.
- Уж лучше закрой окно, - проворчал он.
- Может, и верно, - неохотно согласилась она. - Пусть стоит... Эрнест, а если она тоже ждет его?
- Чего ради?
- Мне кажется, он где-то поблизости. Впрочем, как знать...
- Перестань. Отойди же наконец от окна. Послушай лучше, что пишут в газетах.
- Все время одно и то же.
- Что ты хочешь! Газете год! Но интересно. А какие заголовки: "ГРАБИТЕЛЬ ИЛИ ЦЕЛАЯ ШАЙКА?" Этого мы не читали. Помнишь Ральф говорил, что первое время будут хлопоты с преступностью?
Она неохотно отошла от окна. Нерешительно постояла, опершись рукой о спинку кресла, в котором утонул за раскрытой газетой старик, а потом присела на свой стул. Рядом стояла корзинка с клубком шерсти и лежало вязанье. Под ногами подушка.
- Не читай вечерами такие вещи, - сказала она.
- Конечно-конечно. Но ты только послушай: "После прокатившейся недавно волны грабежей дирекция Музея искусств вынуждена была установить дополнительную сигнализацию. Однако вчера уже через два часа после открытия музея..."
- Вчера! - фыркнула старуха.
- "...через два часа после открытия музея, - повторил он, - обнаружилось исчезновение икон, принадлежащих кисти Андрея Рублева. Показания свидетелей противоречивы..."
- Не удивительно, - вставила она.
- "Посетители, находившиеся в то время в зале, утверждают, что иконы укладывал в сумку мужчина в форме работника музея. Дежурная по залу показала, что видела молодую элегантно одетую даму с черным саквояжем. Продавщица из газетного киоска обратила внимание, как портье помогал уложить саквояж в багажник микробуса пожилому лысому мужчине. У" машины был номерной знак дипломатического корпуса. Перед следственными органами снова возникает вопрос: кто совершил кражу - одинокий грабитель или целая шайка?"
- Иконы Рублева, - вздохнула старуха. - Когда я была молодой, из книжек вырезали цветные репродукции византийских икон, наклеивали на доски, слегка чернили над огнем края, а сверху покрывали лаком, и лики святых глядели со стен своими огромными глазами... Теперь, наверно, тоже смотрят на того грабителя.
