Однажды в покоях Государыни она увидела небрежно брошенный на пол гравированный портрет. Надпись по краю гласила: «STANISLAVS AVGVSTVS D.G. REX POLONIAE M. D. LITH.» — Станислав Август Понятовский. Анна слыхала, что в сентябре 1764 года красавец‑поляк был избран сеймом на польский престол. Знала и о его пребывании чрезвычайным послом в Петербурге. Среди фрейлин ходило немало разговоров о том, что ветреный кавалер не задумывался о рыцарской верности своим избранницам. Девицы рассказывали буквально легенды о его многочисленных связях. В том числе… Вполне понятно, что молодая и покинутая мужем великая княгиня Екатерина была очарована учтивостью галантного кавалера. В скором времени у них состоялось тайное свидание, на котором, как уверяли Анну фрейлины, он был осчастливлен… Но затем красавец‑бонвиван уехал. Говорили, что в недалеком времени его будто бы заменил Александр Строганов, камергер, возведенный в графское достоинство Священной Римской империи…
Но то все было в прошлом. Ныне должность фаворита прочно занимал Григорий Григорьевич Орлов, граф, генерал, и кавалер… Но о нем Анне, памятуя их родство, рассказывали мало. Пожалуй, она и сама знала больше кого‑либо. Но и у нее желания поведать о том кому‑либо не возникало…
Во время одного из больших выходов императрицы, Анну представили старой статс‑даме графине Марье Андреевне Румянцевой, матери известного генерала. Несмотря на солидный возраст, графиня сохранила прекрасную память, пылкость воображения и была полна жизни. Послушать ее рассказы о былом собиралось немало охотников. Анна чем‑то расположила к себе старую даму и та ей одной рассказала забавную историю о польском короле.
9 Рассказ статс‑дамы, графини Марьи Андреевны Румянцевой
— Сие — дела дней давних, голубушка. Нынче, пожалуй, об том стоит поминать лишь как о забавном анекдоте… — графиня помолчала, всматриваясь в стоявшую перед нею девушку, как бы раздумывая, стоит ли продолжать… — Впрочем, вы мне по душе, да и чем я рискую в свои‑то годы…
Государыня пребывали тогда еще великой княгиней. Как‑то раз в Ораниенбауме, где была летняя резиденция великого князя, приехали к нему дипломаты — граф Станислав Понятовский и граф Генрих Горн.
Граф Понятовский жил в Петербурге как посланник курфюрста саксонского и короля польского Августа III. Одновременно он был и представителем «Фамилии».[33]
Граф Горн пребывал в ранге шведского посланника. Великий князь Петр Федорович принял их необычайно любезно, но хватило его ненадолго. Сказал, что торопится к одному из своих егерей, который якобы праздновал свадьбу дочери. По сути же — в обычную компанию для возлияний. Посему, поручив гостей супруге, удалился.
После обеда ее высочество пригласила посланников посмотреть только что отделанные покои дворца. Я в числе придворных сопровождала великую княгиню при сем визите, поскольку была приставлена императрицею к Малому Двору. Все шло хорошо: вельможи по достоинству оценили росписи и роскошь внутреннего убранства дворца, пока не перешли на половину ее высочества. Здесь, стоило графу Горну переступить порог будуара, как на него с лаем бросилась одна из собачек великой княгини. Облаявши графа, она стала ласкаться к графу Понятовскому, вошедшему следом. Сцена была мимолетной, и мало кто ее запомнил. Однако граф Горн, выйдя из комнаты, придержал своего спутника за рукав и тихо сказал:
— Mon cher ami, нет ничего более предательского, чем маленькие собачки. Первое, что я делаю обычно, открывая новый роман, так это — дарю любимой женщине болонку. Через нее я всегда узнаю, пользуется ли кто еще в сем доме таким же расположением, как и я… Правило сие непреложно. Вы сами видели, что собака готова была разорвать меня как незнакомого ей человека. Но она не знала себя от радости, когда увидела вас — по‑видимому, хорошо ей знакомого…
Понятовский залился краской, как девица.
— Полно, граф, — возразил он. — Я не предполагал в вас такой склонности к фантазиям.
— Не беспокойтесь, мой друг, — ответил Горн. — Вы имеете дело со скромным человеком…
Марья Андреевна замолчала и, вздохнув, спросила:
