Мы подходим к дому Петра. Пётр и Ирма уже ожидают нас здесь: значит, всё сошло благополучно.
— Нужно расходиться, товарищи!
Подаю руку Серёжке:
— Ну, спасибо тебе, выручил. До свиданья!
— До свиданья… А скажите, у вас принимают в пионеры?
Дома я долго не могу уснуть. Всё думаю о Серёжкином смелом поступке… «У вас принимают в пионеры?..» Силис как-то спросил, почему при комсомольской организации нашего района нет ещё ни единой пионерской ячейки. Не помню, что ему ответил. Кажется, сострил, что-де для детского сада подполье не приспособлено. А ведь Силис прав: надо создать, просто необходимо. Разве Серёжка не достоин быть пионером-подпольщиком? И ведь у многих из нас есть замечательные братишки и сестрёнки. На следующем заседании райкома обязательно поговорю с ребятами об этом…
Быть тебе, Серёжа, пионером! И подпольное имя мы тебе дадим — Павка. Расти таким, как Павка Корчагин… Начало этому уже положено…
Я засыпаю в эту первомайскую ночь с мыслью о первом пионере нашего района.
— Дзинь… дзинь… дзинь…
Старенькие стенные часы в соседней комнате, звеня и шипя, бьют девять раз. Как я зачитался!
Встаю из-за стола и распахиваю окно. В душную комнату врывается вечерняя прохлада, а вместе с ней сигналы автомашин, звонки трамвая.
Субботний вечер… Как чудесно! Завтра не придётся вставать спозаранку и бежать в осточертевшую мастерскую Отто Кенига. Воскресенье! Можно спать хоть до обеда.
Сладко потягиваюсь и, стоя у окна, жадно вдыхаю свежий воздух.
— Здравствуйте, Имант! — перекрывая уличный шум, доносится до меня сильный мужской голос.
Атлетически сложенный человек средних лет стоит на балкончике соседнего дома и машет мне рукой. Сдержанно киваю головой в ответ.
— Скажите, отец ваш дома? Хочу у него немного проводки занять.
— Да, дома.
Отхожу от окна в глубь комнаты.
Терпеть не могу этого господина. Его зовут Курмис, Ансис Курмис, По соседству с нами он поселился недавно, но уже успел обстоятельно познакомиться со всеми жильцами соседних домов. Вежливый, предупредительный, спокойный, он быстро снискал уважение всех, в том числе и нашего участкового надзирателя Осиса. Не раз я видел их вместе за кружкой пива в трактирчике рядом с нашим домом.
Присаживаюсь к столу и снова беру книгу. Но мысли не дают покоя Курмис не выходит из головы.
Он работает бухгалтером в какой-то большой фирме готового платья, Мать слышала от соседки, что хозяева им очень довольны и уже дважды делали прибавки к жалованию.
Вот Курмис и старается. Работает день и ночь, как вол. Сколько раз я его встречал в поздние часы на улице. «Гуляете всё? Да, молодость, молодость… А я вот только кончил работу. Всё сводил концы с концами. Сам господин Кюзе попросил…»
Ещё бы! Наверное, за очередную прибавку готов хозяевам руки лизать.
Но, в конце концов, довольно! Какое мне до него дело? Усаживаюсь поудобнее и углубляюсь в книгу. Почитать не удаётся, мешают голоса в другой комнате. «Наверное, к отцу пришли», — досадую я. Но моя догадка оказывается неверной.
— Имант!
— Что, отец?
— Выйди-ка сюда. Тебя спрашивают.
— Меня? Сейчас иду.
Кто же это может быть? Как будто никто из друзей не собирался сегодня навестить меня.
Встаю с места и открываю дверь.
— Господин Курмис?
От удивления даже забываю поздороваться. Курмис идёт мне навстречу и протягивает руку, которую я машинально пожимаю. У него коричневое от загара лицо; лишь под левым ухом тонкая белая полоска, словно след давнишнего пореза. Как он умудрился так загореть, сидя в конторе.
— Простите- меня, Имант, но у меня есть к вам просьба. Нам необходимо поговорить.
Поговорить? О чём? Ведь мы с ним едва знакомы.
— Проходите, пожалуйста, в комнату. Только, право, не знаю, чем могу быть вам полезен.
Курмис идёт в мою комнату и жестом просит прикрыть дверь. Пожимаю плечами, но просьбу выполняю.
— Слушаю вас.
— Разговор будет коротким. Я только что узнал, что с минуты на минуту меня могут арестовать. Поэтому пришлось нарушить правила конспирации и обратиться к вам, за помощью, как к члену «Союза Трудовой. Молодёжи».
Провокация! Наглая, нахальная провокация!
