— Совсем большой стал! — говорил Степан, придирчиво, в упор рассматривая сына. — Покрепче меня, пожалуй!
Мельком Назарка видел, как Нина взяла своего отца под руку и повела вдоль обрыва к пологому подъему в город. Между тем баржу подвели к сходням. Наваливаясь разом, матросы стаскивали с грузов покоробленные брезенты. Завиднелись кули, ящики, бочки, тюки. Пароход отдал чалку и приткнулся к барже с речной стороны. Из трубы его лениво курился дымок.
— Долго стоять будете? — поинтересовался Назарка и взял отца под руку.
— Завтра к вечеру, однако, дальше поплывем. Разгрузка не задержит: городские, поди, пособят, — ответил Степан. — Задерживаться нельзя. В верховьях банда шкодит. Потом на север двинемся.
— Ну, отец, идем ко мне! — пригласил Назарка. — Я у одной старушки живу, Матрены Павловны. Славная такая. Муж у нее ссыльный был, «сударский».
Пристань постепенно пустела. Красноармейцы расходились по домам. Команда «Революционного» и артель местных жителей, направленная Советом, приступили к работе...
— Вот мое жилье! — открывая дверь, сказал Назарка. — Проходи, отец!
Степан вошел, оглядел чисто прибранную комнату, задержал взгляд на полочке с книгами.
— Научился? — уважительно спросил он.
— Научился. А ты, отец?
Степан пожал плечами. Он расстегнул пряжку и повесил ремень на гвоздь. Назарка смотрел на него и диву давался: переменился отец, и походка другая, и движения не те, что были прежде. Вроде бы сдержанней стал, строже. На лице появилось много новых морщин, и волосы стали совершенно белые.
— Ну, рассказывай, отец, про свою жизнь, — попросил Назарка, усадив его на кровать.
Он ногой пододвинул поближе табурет, выложил на него махорку, бумагу и спички. Помог отцу стянуть с ног сапоги, от которых остро пахло дегтем. Сел рядом со Степаном, заглянул ему в глаза, погладил сильную жилистую руку. Старик с нескрываемой отеческой нежностью обнюхал голову, щеки, шею сына. Пригладил его черные волосы.
— Все рассказывать — ночи не хватит! — заметил Степан и занялся трубкой. — Много увидел, много узнал, думать научился!
В это время с подойником в руке в дом вбежала запыхавшаяся Матрена Павловна.
— Господи! У нас гость, а я с коровой завозилась! — скороговоркой произнесла она. — И ты, негодник, не предупредил! — упрекнула она Назарку. — Сейчас, сейчас! Быстренько сготовлю!
— Ничего, мы подождем, — степенно ответил Назарка. — Вы, Матрена Павловна, сначала с моим папашей познакомьтесь. В Красной Армии он!
Вскоре в просторной горенке был накрыт праздничный стол. Степан и Назарка прошли туда. Матрена Павловна в цветастом полушалке на плечах заняла место хозяйки у самовара. Назарка разлил спирт, вскинул рюмку и, чуть помедлив, сказал:
— За встречу, отец!
— За встречу и знакомство, Степан Иванович! — добавила Матрена Павловна, поклонилась и пригубила рюмку.
После ужина опять перебрались в Назаркину комнатку, где господствовал полумрак. В окно виднелась сочная полоса зари. Отец и сын уселись на кровать вплотную друг к другу. Степан запалил трубку. Назарка свернул папиросу, пристроил в коленях коробочку для пепла.
— Все же расскажи, отец, как жил, где воевал? — попросил Назарка.
Степан долго сосредоточенно молчал, пуская к потолку змеистые струйки дыма. Назарка решил больше не приставать к нему с расспросами. Отец сам заговорит.
— Могилу матери и девочек давно проведывал?— спросил вдруг Степан, всем телом повернувшись к сыну.
— Не пришлось пока, отец, бывать в тех местах, — извиняющимся тоном ответил Назарка.
— Худо это, — со вздохом промолвил Степан. — Однако скоро ни ты, ни я не найдем, где похоронили... От них след на земле должен остаться!
— Отец, обещаю: этим летом обязательно побываю за Хамагаттой. Сделаю все! Никогда не забуду мать и сестер!.. Скорей бы поймать Павла!
— Этот волк еще живой и на свободе? — хмуро спросил Степан. Морщинки на его лице как бы углубились, обозначились резче. — Его ненасытная утроба требует крови! В поисках ее он рыскает по тайге, а вы не можете его уничтожить! Эх, вы!
— Никуда он от нас не уйдет! — уверенно произнес Назарка. — Простые якуты поверили Советской власти. Воевавшие против нас теперь приходят к нам, отдают оружие и просят прощения. Вокруг Павла стало пусто!
