Помню, она едва переоделась к обеду в вечернее платье, когда я ворвался к ней в комнату. Как сейчас вижу ее лицо — удивленное, прекрасное, испуганное.
— Никому, — проговорил я, — никому ты не будешь принадлежать, кроме меня.
Я схватил ее за горло, сжал обеими руками и опрокинул ее на спину.
И вдруг я увидел наше отражение в зеркале. Задыхающуюся Сильвию и себя самого, душащего ее, и шрам на моей щеке, там где пуля оцарапала ее ниже правого уха.
Нет, я не убил ее. Внезапное прозрение парализовало меня, я разжал руки и позволил ей соскользнуть на пол…
Я разрыдался, и она утешала меня… Да, она утешала меня.
Я все рассказал ей, и она тоже мне рассказала, что под «одним человеком, который ее любит и нуждается в ней», она подразумевала своего брата Алана… В тот вечер мы заглянули друг другу в сердца и с того момента уже никогда больше не отдалялись друг от друга…
Однако печально жить с мыслью, что если б не зеркало и не милость божья, то я мог бы оказаться убийцей…
Но кое-что все-таки умерло той ночью — тот демон ревности, который мучил меня так долго…
И тем не менее мне иногда хочется знать — конечно, если я не ошибся тогда, в первый раз, — почему шрам был на левой щеке, когда он должен бы находиться на правой, как и положено в зеркальном отражении… Следовало ли мне быть настолько уверенным, что тот мужчина — действительно Чарльз Кроули? Стоило ли мне предупреждать Сильвию? Должна она была выйти за меня или за него?
Иными словами, так ли прочно связаны прошлое и будущее?
Я человек простой и не претендую на то, чтобы понимать подобные вещи, но что я видел, то видел, и как следствие этого, я и Сильвия теперь вместе — как говорили в старину, пока смерть не разлучит нас. А быть может, и дольше…
