Девушка зарылась лицом в покрывало. Ее плечи дрожали от рыданий. Щеки давно стали мокрыми от слез, но она не хотела, чтобы муж видел, как она плачет. Он не заслужил этого. Она услышала, как он вздохнул.
— Ты плачешь, Анна?
— Нет, — выдавила она из себя, тут же раскаиваясь во лжи.
— Посмотри на меня, — попросил Калеб.
Анна отрицательно покачала головой, но он настаивал. И ей пришлось провести рукавом блузы по лицу, чтобы вытереть слезы, и лишь потом взглянуть на мужа.
«Как он отощал! — подумала Анна. — Он слишком худой. Он умрет».
Они не долго оставались серьезными. Калеб улыбнулся. Он все-таки смог улыбнуться — и Анна впервые почувствовала, что с ее души свалился пудовый камень. Эта усмешка, хорошо знакомая усмешка Калеба… Анна снова вытерла глаза и щеки рукавом блузы и улыбнулась в ответ. Она боялась, что Калеб больше не будет ей доверять, но все оказалось иначе. В тот момент ей казалось, что они никогда не расставались. Когда ее муж решил встать с постели, она хотела его поддержать, но он отказался от помощи.
— Мне уже лучше. На этой неделе я чувствую слабость, но на следующей снова выйду на работу. Вот увидишь.
Чуть позже Калеб встал с кровати, с трудом переводя дыхание. Куда подевались его мускулы, которыми он из озорства так часто раньше играл перед Анной, отчего она все время краснела? Где широкие плечи, к которым она припадала? Где задор, с которым он обнимал и кружил ее, словно перышко?
Этот задор был частью характера Калеба, но ничего подобного больше не было, будто его вытеснила болезнь. Анна вновь хотела уложить мужа в постель.
— Пожалуйста, Анна, — вымолвил он, — я не хочу чувствовать себя больным. Заставь меня поверить в то, что наши мечты еще могут осуществиться.
Анна молчала. Что она могла ответить на это? Ей на ум ничего не приходило.
Калеб снова ей улыбнулся.
— А сейчас пойдем, я хочу показать тебе окрестности, — сказал он. — Потом я познакомлю тебя с Лукой и Марией. Они будут рады тебе.
— Он так тебя ждал, — медленно произнесла Мария, словно подбирая слова. — Калеб очень часто говорил о тебе, Анна.
Анна взглянула на мужа, который сидел на лавке перед маленьким домом Марии и ее мужа Луки и грелся в лучах заходящего солнца. Она была знакома с Марией только час, но уже полностью доверяла молодой итальянке. Собственно говоря, это произошло в тот момент, когда Калеб познакомил ее с Марией и Лукой. С первого дня знакомства Анне нравилось навещать эту пару. Лука говорил почти исключительно на итальянском, немного на испанском и к тому же выучил пару фраз на немецком. Мария, изящная брюнетка, владела немецким так же хорошо, как и итальянским, но неплохо знала и испанский.
Анна отпила апельсинового напитка, который Мария приготовила из воды, долек апельсина и цедры.
— Откуда ты так хорошо знаешь немецкий? — спросила она у молодой итальянки, не сводя глаз с Калеба: тот что-то обсуждал с Лукой, и на его лице сияла улыбка.
— Моя мать — немка, — ответила Мария.
Анна с любопытством взглянула на нее, но по выражению лица Марии было видно, что та не желает отвечать на многочисленные вопросы.
Некоторое время обе девушки сидели молча на двух маленьких табуретах, которые Мария вынесла на улицу. Калеб помог их смастерить.
«Он всегда был на все руки мастер, если дело касалось мебели», — с гордостью подумала Анна.
— Как Калеб с вами познакомился? — спросила она позже.
— Он вместе с Лукой работал на сеньора Брейфогеля.
Штефан Брейфогель, немец, уже более двадцати лет жил в Буэнос-Айресе. Об этом Калеб рассказал Анне по дороге к Марии и Луке. Штефан занимался доставкой и арендой пролеток. Калеб как работник ему очень нравился, потому что умел хорошо управляться с лошадьми. Но когда он стал слабее и начал часто кашлять, потерял место.
— Что подумают клиенты, — говорил с важной миной Брейфогель, — если мой конюх постоянно будет кашлять?
Сначала работу потерял Калеб, а потом и Лука, потому что вступился за друга.
— Ему вдруг разонравился мой нос, — сказал Анне итальянец на ломаном немецком и рассмеялся.
Анна снова взглянула на мужа.
— У вас он отлично себя чувствует, — пробормотала она. — Здесь ему намного лучше, чем у нас.
