— Скажите, пожалста, это дом Фирсоф? — спросил он выходившую из ворот стряпку Марию.
— Ага. Только Никиты Захаровича дома-то нету. Вам его, поди, надо? Ладно, скажу хозяйке, — Мария повернула обратно в дом. Приезжий смахнул пыль с макинтоша и не торопясь последовал за ней.
Увидев незнакомого человека, Василиса Терентьевна смутилась. За последнее время в дом Фирсова постоянно заходили прилично одетые люди и вежливо просили хозяина о помощи.
— Гони их в шею, стрекулистов, — говорил сердито Никита жене. — Бездельники, балаболки. Умеют только языком чесать.
Но важная осанка гостя, манера держать себя с показным достоинством возымели свое действие. Василиса Терентьевна пригласила гостя в дом.
— Мартин Тегерсен, — подавая руку хозяйке, отрекомендовался он. Сняв в передней макинтош и шляпу, мимоходом взглянув на себя в зеркало, вошел в гостиную.
Усевшись на стул, не спеша разгладил складки брюк и вежливо спросил:
— Ви супруг Никит Захарович Фирсоф?
— Да, — Василиса Терентьевна шумно поднялась со стула. — Пойду насчет самоварчика похлопочу, — и, облегченно вздохнув, спустилась в кухню.
Мартин стал разглядывать богатую обстановку, но заслышав легкий шелест платья, выжидательно уставился на дверь.
Показалась Агния. Тегерсен вскочил со стула и церемонно поклонился. Девушка подала руку, и гость почтительно припал к ней. Одетая в поплиновое платье голубого цвета, отделанное дорогим гипюром, Агния произвела на старого холостяка сильное впечатление. Полусогнувшись и прижав руку к сердцу, Тегерсен произнес:
— Ошшень рад видеть вас. Ви дочь Никит Захарович?
Девушка кивнула головой и показала гостю на стул. Придерживая складки тщательно выутюженных брюк, Тегерсен присел.
— Как вам понравился наш городок?
— Ошшень милый. Увидев вас, я мог бы сказывайть, — откинув руку, Тегерсен продекламировал:
Нефольно к этим берег
майн тащит нефидимый сил…
Спрятав улыбку, Агния всплеснула руками:
— Как чудесно! — увидев входившую Василису Терентьевну, обратилась к ней: — Мама, господин Тегерсен, оказывается, артист!
— О! Как кофорится ргосский поговорка: «кушайт мед вашим губ», — произнес самодовольно гость.
За чаем Мартин, стараясь быть любезным, болтал без умолку.
Василиса Терентьевна, поглядывая на него из-за самовара, думала: «С виду степенный, а стрекочет, как сорока».
Агнии гость понравился. Оживленно беседуя, Тегерсен не заметил, как вошел Никита Захарович и хмуро посмотрел на гостя.
«Хлыст из благотворительного общества», — недружелюбно подумал Фирсов и сухо поздоровался.
— Мартин-Иоган Тегерсен!
Лицо хозяина преобразилось. Он заговорил радостно:
— Дорогой ты мой, да каким ветром занесло тебя к нам? Вот не ждали, вот не ждали! Мать, принеси-ка нам бутылочку рейнвейна, — и, поманив жену за дверь, сказал на ухо: — Ту, что со спиртом!
«Дрянный рейнвейн. На следующий раз надо привезти с собой хорошего вина», — думал датчанин, выпив рюмку.
Никита Захарович догадывался о причине приезда датчанина в Марамыш и держался настороженно.
Учтиво раскланявшись с женщинами, Тегерсен ушел вместе с хозяином в кабинет.
— Поговорим о деле. Мой акционер господин Брюль ошшень озабочен состоянием маслодельных заводов. Он мне поручил разговаривайт с вами, Никит Захарович, и о судьбе консервного завода. — Стараясь выражаться более правильно, Тегерсен говорил медленно. — Ваша политик ошшень умно. Диктат на молочном рынок вызывайт нашей фирме кризис. Господин Брюль и я думайт продать маслодельный заводы вам.
— На каких условиях, Мартын Иванович?
— На условий их балансовой стоимости… — Тегерсен выжидательно умолк.
— В бухгалтерии человек я несведущий. Вся она у меня здесь. — Никита вынул из кармана небольшую записную книжку: — У вас четырнадцать заводов в Зауральском и Петропавловском уездах. Видел я их. Цена им не больше восьми тысяч каждому, включая погреба, надворные постройки и оборудование. Стало быть, если их взять все вместе, то получится… — Никита, найдя нужную запись, заявил: — Сто двенадцать тысяч. Из них я делаю скидочку, и тысяч восемьдесят можете получить при условии, если половина дивиденда от консервного завода пойдет мне…
