«Ведь с ним Ланге спорил, отстаивая свой проект электрификации. Его поддерживали партком и администрация строительства. Это бесило Гульда. Но ведь это были чисто технические споры. Какое отношение имеет Гульд к смерти Ланге?»
Размышления Фирсова прервал звонок в передней. Андрей открыл дверь и отступил на шаг. Перед ним стояла модно одетая женщина лет тридцати пяти. В изумлении Андрей отступил от порога.
— Агния, ты ли это?
— Неужели я так подурнела, что родной брат не узнает? — Агния вымученно улыбнулась и, сухо поцеловав Андрея, прошла с ним в комнату.
— Мама здорова?
— Да, сейчас будет, — Андрей внимательно оглядел сестру.
Одетая в элегантный костюм стального цвета, плотно облегавший стройную фигуру, она еще не утратила той живости, которая была свойственна ей в молодые годы, держалась прямо, как всегда, гордо откинув красивую голову, во всей ее манере чувствовалось умение владеть собой в обществе. Вошла Василиса Терентьевна.
— Мама! — уткнув лицо в грудь старой женщины. Агния заплакала.
— Агнюша, господи! — Василиса Терентьевна нежно гладила ее волосы. Андрей отвернулся в волнении. Держась за подол бабушкиной юбки, маленький Володя Фирсов, округлив глаза, поглядывал на незнакомую тетю. Когда первый порыв радости прошел, Агния заметила племянника.
— Какой чудесный малыш, — подхватив на руки, она подняла его высоко над головой. — Это твой наследный принц? — опустив Володю на пол, спросила она брата.
— Да, — гордо улыбнулся тот.
Христина встретила золовку приветливо.
— Вы уже, вероятно, забыли меня, мы встречались с вами в Марамыше.
— Да, да, помню, — кивнула Агния. — Сколько лет прошло, как изменились люди, села, города! Ведь я на родине не была с девятнадцатого года, — усаживаясь за стол, говорила гостья.
— А где Мартын Иванович? — спросила Василиса Терентьевна, подавая дочери чай.
— Тегерсен умер во Владивостоке, — Агния поднесла надушенный платок к сухим глазам.
— А ты где жила эти годы? — продолжала расспрашивать мать.
— Сначала уехала в столицу Дании — Копенгаген. Адвокаты помогли стать хозяйкой небольшого состояния. Оно хранилось в то время в банке в виде ценных бумаг и золота. Снова вышла замуж… за помощника военного атташе Германии… Жили в Берлине, недавно его назначили в Советский Союз, — играя чайной ложечкой, рассказывала Агния. — У меня давно было намерение приехать сюда, но все не могла собраться…
— Как фамилия твоего мужа? — спросил Андрей.
— Фридрих фон Керн. Майор.
— Значит, ты сейчас госпожа фон Керн, — криво усмехнулся Андрей. — Что же в тебе осталось русского?
— Ну, как сказать, — заговорила Агния медленно, — порой я вспоминала родину, вас, были моменты… охватывала тоска по Зауралью, но потом эти чувства притупились, осталось одно желание — повидаться с вами. На днях договорилась с мужем и решила погостить у вас несколько дней.
— И хорошо сделала, что приехала, — заметила Василиса Терентьевна. — Родных не надо забывать, да и свои края тоже. И то мой старик, на что кремень, а когда стал умирать, говорил: «Мать, об одном жалею, что не взял с собой родной землицы. Положила бы ты мне ее в гроб!» Вот как человек сросся с землей, что в смертный час ее не забыл. Тебе, Андрей, наказываю, — повернулась она к сыну, — помру, похорони меня в Марамыше.
— Не все ли равно, где лежать мертвому, — равнодушно бросила Агния.
— Нет, не все равно, — убежденно ответила старая женщина. — Своя земля и в горсти мила.
— Хватит вам вести похоронные речи, — сказал, улыбаясь, Андрей. — Как доехала? — обратился он к сестре.
— Неплохо. В Москве мне купили билет на поезд прямого сообщения в Челябинск, и на третьи сутки я была уже здесь. Кстати, я тебя прошу, съезди, пожалуйста, на вокзал, получи багаж в камере хранения. Вот квитанция и паспорт, — Агния передала брату документы. — А я отдохну, устала с дороги.
Андрей вызвал шофера и уехал. Укладывая заграничный из толстой кожи чемодан Агнии в багажник машины, Фирсов пробежал глазами наклейки. Рядом со штампом Москва — Казанская имелся ярлык станции Свердловск.
«Странно: Агния говорила, что ехала поездом Москва — Челябинск. Как она могла оказаться в Свердловске?»
