— Да откуда ты знаешь об этом? — снова хватается за отворот митрофановского макинтоша Елецкий. — Если они никому не сообщили, тебе-то кто рассказал?
— Маша и рассказала. Вернее, проговорилась… Она ведь действительно срывалась уже, ты же сам знаешь. Упал один раз и Алексей. Это я от униформистов узнал. А может быть, таких случаев было и больше — они же скрывают это ото всех.
— Но зачем, черт побери?
— Как — зачем? Опасаются, конечно, что их аттракцион могут отменить…
Не дослушав Холопова, Юрий бросается к телефону.
— А ты сиди! — оборачивается он к Митрофану. — Я тебя отсюда никуда не выпущу, пока не проверю, правду ли ты сказал.
Не довольствуясь этим заявлением, Юрий торопливо подходит к двери и запирает ее, а ключ кладет к себе в карман.
Потом он поспешно набирает номер телефона администратора цирка. Ему долго никто не отвечает. Он смотрит на часы. Уже восьмой час, значит, премьера началась, и администратор не смог, конечно, отказать себе в удовольствии посмотреть первое представление.
— Ты только не Ирине Михайловне, — советует ему Холопов. — Она, видно, заодно с ними…
«Что ж делать? — нервничает Юрий. — Вряд ли удастся сейчас к кому-нибудь дозвониться».
Но тут он вспоминает телефон вахтера служебного входа — уж он-то не имеет права никуда отлучиться. Ну да, так и есть, вахтер на месте. Юрий умоляет его срочно разыскать где-нибудь Машу Зарницыну и попросить ее позвонить ему домой по чрезвычайно важному делу.
Пока ищут Машу, Юрий нервно постукивает пальцами по корпусу телефонного аппарата, стараясь не смотреть в сторону Холопова. А он недовольно ворчит:
— Не с Машей нужно об этом, а с Анатолием Георгиевичем или директором цирка…
— Ладно, помалкивай!
Но вот наконец звонок Маши.
— Что случилось, Юра? — испуганно спрашивает она.
— Пока ничего… Нужно только уточнить кое-что. У меня тут Холопов…
— Ах, Холопов! Ну тогда все ясно…
— И это правда, Маша?
Она молчит некоторое время, потом отвечает:
— Правда… Но совсем не опасно. Мы обнаружили это уже давно, и с нами ничего пока не случилось.
— Но ведь вы же срывались несколько раз.
— Да, срывались, но только потому, что сначала это было неожиданно для нас. А теперь мы настороже. Вы не знаете, говорил Холопов еще с кем-нибудь, кроме вас?
— Кажется, лишь со мной пока…
— Ну, тогда постарайтесь, чтобы он не сообщил об этом никому больше.
— Я постараюсь, Маша.
Пока Елецкий разговаривает, Холопов внимательно прислушивается к его словам, стараясь угадать, что отвечает ему Маша.
— Маша удивлялась, наверно, почему я сообщил об этом тебе, а не Анатолию Георгиевичу? — спрашивает он.
Юрий не удостаивает его ответом.
— А тебе разве не интересно, почему я этого не сделал?
Елецкий все еще молчит, хотя ему действительно интересно знать, почему Холопов рассказал это ему, а не главному режиссеру.
— А не сделал я этого потому, — не дождавшись вопроса Елецкого, продолжает Холопов, — что уверен — никто из них не встревожится так за судьбу Маши, как ты. Их она может уговорить, будто это не опасно, как Ирину Михайловну, наверно. Но ведь тебе-то она дороже, чем им. Как же ты можешь спокойно сидеть здесь, да еще не позволяешь мне предотвратить несчастье?
— Не провоцируй меня, Митрофан, и лучше уж помолчи, — бросает на него грозный взгляд Юрий, а сам думает с тревогой: «А что, если и в самом деле произойдет несчастье?..»
— Пока еще не поздно, предприми что-нибудь, Юрий, — теперь уже почти грозит ему Холопов. — Учти, если с ними случится беда, тебе придется за это отвечать.
— Заткнись!
А время все бежит. Пожалуй, кончилось уже первое отделение и скоро начнется второе, в котором выступают Зарницыны. Что же делать, что предпринять? Может быть, запереть тут Холопова и помчаться в цирк, чтобы быть там поближе к Маше?
Юрий уже собирается осуществить свой замысел, как вдруг раздается звонок у двери. Кто бы это мог быть? Неужели тетя ушла из цирка? Никогда еще не случалось с ней такого…
А звонок дребезжит не переставая. Нужно открывать. Юрий торопливо поворачивает ключ и распахивает дверь. Перед ним стоит Антон Мушкин.
— Тут еще Холопов? — выкрикивает он.
— Тут. А ты откуда?
