После гибели сына, Колька, и до этого любитель поддать, вовсе переехал жить на склад; дневал и но-чевал здесь; замкнулся, разучился разговаривать спокойно: то орал до хрипоты, то, размазывая сопли по щекам, гнусил по-бабьи. Причуды его никому не казались странными — понимали еще люди горе. Илья втайне надеялся, — общая утрата сроднит их, но Колька и на похороны Саньки не пришел, и могилки ста-вить рядом запретил. Илью при встрече взглядом ожег, выматерившись, исхлестал словами:
— Сдох? — крикнул со злорадной гримасой на всю улицу и махнул в сторону степей. — Туда его надо бы-ло! Под пули! И тебя за им. Чтоб знал, кого на свет произвел, п-падла!..
И лежат они в разных уголках — у одного высокий памятник со звездой и цветным фото за стеклом, у другого… Э-эх… Илье и сходить, сына попроведовать стыдно.
7
На заправке пыхтел одинокий автобус. Белые облачка его чахоточного дыхания выпрыгивали из вы-хлопной трубы; тут же ветер подхватывал их и разрывал.
Илья сбросил скорость, развернулся на голубом, подсвеченном инеем асфальте и пристроился за авто-бусом. Бросил взгляд на щиток, достал из прошитого суровыми нитками мятого бумажника талоны, и, шаркая сапогами, побрел к окошечку.
— Здравствуй, Зина! — уже въевшимся в него виноватым голосом поприветствовал.
Зина кивнула из-за стекла, беззвучно пошевелила губами и прищурилась. — Сдал Илья, ой как сдал.
Он криво усмехнулся, угадав ее мысли.
"Что я, девка, за красотой своей следить? Или жених? Какой есть, такой есть".
Заправился, выехал на большак и расслабился.
— Теперь до города без остановок, — пообещал себе, но, подумав, поправился, — если ничего не случит-ся. Рейс-то короткий. Часок с небольшим.
… После школы он год ходил учеником автослесаря, а вечерами занимался от военкомата на шофер-ских курсах. Машина в те годы влекла не меньше, чем сейчас влечет молодых громкая музыка. И не меньше, чем в довоенное время авиация.
За баранкой прошла вся его служба. Автомат за три года раз в руках держал — присягу принимал. А так — гражданка и только. Разве что форма с погонами, но форме больше подходило название — спецовка, — так она была напитана запахами бензина и масел, так застирана до белесых полосок на швах. И не выучился Илья ни маршировать в строю, ни честь отдать по-уставному. Возил продукты и солдат на полевые заня-тия, спал, пока они бегали по пересеченной местности или стреляли; лето и осень безвылазно на сель-ских работах. Еще не научился он искать причины, устраивать себе передышки. Проще и понятнее было просто работать, включиться в не им установленный ритм, не копаться в непонятном, лишая себя равнове-сия на шатком мостике жизни. И улетали похожие как степные километры солдатские дни: машина, под машиной, короткий сон, и опять: машина, под машиной, короткий сон.
На последнем году службы вспомнили о нем — дали отпуск.
Поехал Илья на побывку.
Только в дороге почувствовал — сердце не находило покоя, то замирало, то рвалось бешеными толчка-ми из груди, — как долго он не был дома. И неловкость — писем почти не писал. Сам себя уверил — нет вре-мени. А оно было, и нет Илье оправдания.
Радостное возбуждение улицы разливалось песней.
На побывку едет…
И пусть Илья не был моряком, — всего лишь пехота, — песня касалась всех, кто служит. Не беда, что не про него. Придумают другие слова, другую музыку и споют. А пока:
… молодой моряк,
Грудь его в медалях, ленты в якорях.
Словно заглаживая вину свою, или наскучившись по иной работе, перевернул весь двор, — подновил, подлатал; одних дров в поленицах наготовил на две зимы вперед, благо, отец в извозе робил, недостатка в дровах не знал.
Здесь. в отпуске, и не изнутри, а по отношению к нему земляков, увидел он себя взрослым, не отго-роженным от их больших и малых забот, равным им, допущенным в их серьезную жизнь. И это была не реализованная мечта скорее стать большим, довлеющая над нами в детстве и юности; это была вызре-вающая ответственность не только за себя, мысли не только о своем, маленьком, но и о чем-то неохват-ном и еще не понятом Ильей. И в этом непонятом, где у каждого есть свое, им одним занятое место, и ему, Илье Мохову, предстояло утвердиться. Его допустили, приняли авансом и замерли в ожидании — каким станет?
