— А вы не слышали, Юзеф, панна Тереза не собирается замуж?
Кучер помолчал, потом уселся поплотнее и буркнул:
— Нет, не слышал.
Кубусь умолк, поняв, что ничего не добьется. Его стал пробирать холод. Он впал в какое‑то тревожное состояние. Засунул руки в рукава, поднял воротник пальто, поджал ноги под сиденье и спрятал их поглубже в сено. После долгого молчания кучер снова повернулся к Кубе боком, кашлянул и сказал:
— Ведь не выйдет же панна Тереза замуж за этого Вузовского…
— За какого Вузовского? — спросил Куба.
— В Цепелювеке есть эконом, зовут его пан Вузовский. У него сын — у парня уже усы растут. Служит младшим писарем в канцелярии у войта. Так вот он все бегает к ней, только вряд ли господа отдадут ее за него, не может быть…
— То есть… как это… бегает к ней?
— А мне уж давно, с год уж, должно быть, сторож из Радостова рассказывал, что заметил как‑то ночью человека, который пробирался межами к усадьбе. «Я, — говорил он мне, — решил, что это жулик, и пошел издалека следом за ним. Человек дошел до усадьбы, но не полез к конюшням, а перепрыгнул через забор прямо в сад». Ну, сторож тоже полез за ним в сад. Вузовский подошел к самому окну панны Терезы и постучал пальцем в стекло. Она будто бы сразу выскочила к нему через окно, и они чуть не всю ночь провели в кустах.
— И что же, этот писарь часто к ней приходил? — спросил Куба.
— Вавжинец говорил, что он все время бегает к ней. Сейчас, после жатвы, ему труднее, а когда стояли хлеба, он незаметно подкрадывался к самому саду. Теперь, чтобы подобраться к дому, ему приходится идти в обход по лугам и переходить через овраг.
— Так он и сейчас ходит к ней?
— А как же? В воскресенье сторож говорил нам, что на той неделе видел его два раза. Я ему советовал поймать его и отвести к пану, но он не хочет. С этим писарем не стоит связываться, а пан Заброцкий сам хорошо все понимает. Пускай, говорит, себе шляется, не мое это дело…
— Пускай себе шляется… — повторил Улевич.
— Не такая уж она порядочная, эта панна Терезка. К ней ходит этот писарь, да еще молодой кучер, тот, что возит пана Зигмунта, похвалялся, что спал с нею. А сам старый пан как‑то накрыл ее вдвоем с садовником. Уж если попадется баба дрянь, так упаси боже…
Юзеф оглянулся и замолчал. Лицо Улевича было бледно, как гипсовая маска мертвеца. Он сидел по — прежнему прямо и внимательно слушал. Несмотря на то, что кучер уже давно молчал, в ушах Кубы все еще звенели его слова. В течение нескольких минут он трезво обдумыва, не говорит ли этот человек нарочно, по чьей‑нибудь указке, не повторяет ли он, наконец, досужих сплетен. Но ему сразу вспомнилась вчерашняя усмешка Шины. Да и кучер говорил правду, Куба это сразу почувствовал, когда она, словно пуля, острой болью пронзила его сердце.
«Как же это могло не прийти мне в голову? — А ведь это правда, правда… правда… Я был тогда немного удивлен… а это вот почему… Да, вот оно в чем дело… Вот оно в чем дело…»
Внезапно он встал в бричке во весь рост, сжал оба кулака и со всего размаха ударил кучера по затылку.
От неожиданного удара Юзеф свалился с сиденья и чуть было не попал головой под колеса. К счастью, ему удалось удержаться за валек и спастись от беды. Улевич яростно стал колотить его кулаками по спине, по шее и по голове. Он уперся коленями в переднее сиденье, схватил Юзефа за горло и впился ему ногтями в шею. Юзеф, однако, сохранил равновесие, дернулся раз, другой и вырвался из рук Кубы; но тут оба они вылетели из брички и упали на землю. Перепуганные лошади бросились в сторону и опрокинули бричку на груду камней.
Первым вскочил кучер и сразу схватил Улевича за руки.
— Ты что это, пан, с ума спятил, что ли, господи боже мой? На что это похоже, скажи на милость!
— Пусти… — прошептал Куба.
— Чего тебе нужно?
— Оставь меня в покое.
Юзеф отпустил руки Улевича, отошел и, почистив испачканную одежду, поднял бричку и стал приводить в порядок спутанную упряжь. Куба сидел на куче камней и бессмысленно смотрел назад, на светлую ленту дороги, по которой они уже проехали. Так прошло довольно много времени.
— Ну, а теперь, мы дальше поедем или вернемся назад? — спросил Юзеф.
