Находясь в несколько подавленном состоянии, Лорин позволила себе посмотреть в сторону Менсура в тот момент, когда Селим принес первые блюда.
Прельщенная супом с кориандром и рубленым мясом, сдобренным перцем, она принялась есть, рассеянно прислушиваясь к замечаниям, которыми обменивались между собой мать и сын. К концу трапезы Салима обратилась к Лорин:
- Вы довольны своими комнатами? - спросила она.
После столь краткого и обыкновенного обмена любезностями Салима удалилась. На пороге комнаты она обернулась, чтобы предупредить Менсура о том, что из близких на ужине, наверное, будет Фуад. Затем она вышла с весьма достойным видом.
Буквально в ту же секунду Лорин взорвалась:
- Ну, решительно, покорность просто обязательна для окружения твоей матери!
Немного смущенный, Менсур попытался объяснить:
- Салима в возрасте. А дом всегда был ее вотчиной.
- Кто этот Фуад?
- Фуад Улема-шах? Я полагал, что ты его знаешь.
- Он не оставил во мне неизгладимого впечатления. В этой связи не думаешь ли ты, - продолжила она раздраженным голосом, - что можно обойтись без моего присутствия сегодня вечером?
- Сегодня вечером? А что? Ты хочешь куда-то пойти?
- Никуда. Но мне хотелось бы самой решать, чем заниматься. С тех пор, как я здесь, если не ты распоряжаешься в своем птичнике, то твоя мать устанавливает законы.
- Лорин, прошу тебя. Давай не будем начинать все сначала. Фуад давно привык приходить, когда хочет, и...
Она прервала его в бешенстве:
- А если у меня нет желания принимать его... В конце концов это твоя мать его пригласила, так пусть она и оказывает почести.
- Но ты его не знаешь. Подожди, по крайней мере, пока не увидишь его. Она нервно прохаживалась по комнате.
- Ты и вправду можешь вывести из себя. Я еще раз говорю, что дело не в том. Мне хотелось бы иметь возможность выбирать друзей, видеть кого хочу, а не жить под диктовку.
- Конечно, я понимаю, но мне трудно отказать Фуаду... И еще: он конечно же будет не один.
- О! Еще пуще!.. Ты рассчитываешь каждый вечер ждать кого-нибудь к ужину?
- Здесь это принято.
Вне себя Лорин подошла к оранжерее и услышала чей-то крикливый голос: "Салям алейкум!"
Она попятилась и обернулась, подумав, что вернулась свекровь. Удивившись, что никого не было видно, она в недоумении посмотрела на Менсура. А тот умирал от смеха, указывая рукой на одно из деревьев.
Только тогда Лорин заметила великолепного попугая, который обосновался в гуще листвы.
"Салям алейкум", - повторила птица пронзительным тоном.
Сбитая с толку, Лорин опять взглянула на Менсура.
- Это Яков! Он всегда находится в обществе матери, которой очень хорошо подражает.
- Действительно, я это заметила. - Теперь и на нее нашел приступ безудержного хохота. - Попугай! - повторила она. - Попугай, по имени Яков!
- Точно так. Мы нашли его в Яковабаде - самой жаркой точке Пакистана. Было пятьдесят градусов в тени. Он умирал от жажды и был серым от пыли. Мама приютила его. Я думаю, он был ей за это весьма признателен. Лорин пожала плечами.
- Твоя мать, повсюду твоя мать! Даже в жизни этого бедного животного, который от нее зависит!
Столкнувшись с такой активной недоброжелательностью, Менсур вновь принялся смеяться.
Уже спокойнее Лорин смотрела на него какое-то время, а потом повернулась спиной.
Поскольку она собиралась выйти, он крикнул ей:
- Не забудь... В шесть часов вечера мы должны показать старый город Дэвиду.
- О нет! Это уж без меня.
Она выдержала какое-то мгновение его взгляд, а затем захлопнула за собой дверь.
Глава 3
Лорин укрылась в своей комнате, надеясь, что Менсур найдет ее там. Однако вскоре она поняла: либо у него не было желания побыть с ней наедине, либо у него работа, как бы то ни было, но он так и не поднялся к ней. Полная разочарования, Лорин вытянулась на своей постели.
Она не могла уйти от мыслей о муже. Где он был? Почему его не было рядом с ней? Он сам признавал, что в это время было слишком жарко, чтобы заниматься чем-либо.
Она закрыла глаза. Достаточно было вспомнить о Менсуре, и накатило волнение. Накануне он обнял ее с таким жаром, от которого, когда она об этом думала, все еще охватывало возбуждение. Она ощущала на себе его руки, эти руки, стискивающие с таким желанием, что все ее существо трепетало.
