Старик задумался. Нет, не просто банальная случайная измена Поля разделила молодую пару; их разделяет сейчас что-то страшное, что выше их понимания, что-то неотвратимое и пугающее.
— Я передам Анне, чтобы она позвонила тебе. Я попытаюсь уговорить ее. Попробуй встретиться с ней. Женское упрямство можно переломить.
«Что я говорю? — думал отец Анны. — Все не то, не то. Кажется, мы не можем словами, простыми человеческими словами высказать правду, потому что… потому что в данном случае правда — это что-то бессмысленно-неотвратимое».
Море, огромное, иссине-голубое, лежало светлой недвижимой массой. Ясное солнце сделало голубой небосвод светлым. Это голубое небесное пространство казалось в сравнении с неподвижной водной массой таким смягченным, живым, глубоким и нежным. Вокруг не было ни души.
Она сделала несколько шагов по мягкому песку. Песок был такой белый! Такой чистый! Она почему-то знала, что этот песок — белый и чистый, что эта водная гладь — море. Она знала, что она — это она. В сознании роились странной смесью воспоминания, сны, слова, жесты и движения. Это все происходило с ней. Наяву? Чувство свободы было ей приятно. Внезапно пришла в голову мысль: если она испытывает чувство свободы, значит, она знает, что существует несвобода. Она удивилась своей способности мыслить. Чудесно было вдыхать чистый воздух, видеть море и небо, ступать босыми ногами на песок, осязать легкий ветер, словно бы играющий с ее телом, то овевающий, то отлетающий. Но еще чудесней была эта способность думать, пытаться найти всему окружающему объяснение, это желание обнаружить противоречивость бытия.
И еще она знала, что красива. Она ощущала приятную тяжесть сильных, темных и густых волос, откинутых на спину; она склоняла голову и видела свои руки, округлые груди, нежный живот, темный треугольник внизу… Она почему-то знала, что у нее красивое лицо, большие глаза.
Она снова оглядела свои груди, осторожно взяла их в ладони — какая приятная тяжесть! Маленькие, нежно-розовые соски почему-то вызвали у нее жалость, как будто они были живыми маленькими существами, слабыми и нуждавшимися в ее защите. Как странно!
Она почувствовала (и это тоже пришло «вдруг»), что она — удивительное существо, тонкое, странное существо, суть которого состоит из переплетения различных начал: каких-то властных животных желаний и одновременно какой-то способности безгранично и бесконечно жертвовать собой и находить в этом самопожертвовании болезненное наслаждение!
— Это я! — произнесла она громко. — Это я!
Она почти испугалась, услышав свой голос. Так нежно, с таким количеством музыкальных оттенков звучал этот голос!
Она стояла на песке, опустив руки и думала. Что же ее пугает? Да, да, она кажется себе слишком богато одаренной. Возникает предчувствие, что за это богатство придется платить! Но что означает это — «платить?» Это значит, что она будет несчастна! А теперь? В эти минуты? Счастлива ли она?
Она не знала. Кажется, скоро последуют какие-то события и поступки, которые и будут ее жизнью. Жизнь!
Она оглянулась. И это странное ощущение, что кто-то властен над нею! Властен беспощадно! Он причастен к ее одаренности! Но в чем-то она свободна! Способность мыслить, интенсивно осмысливать, искать противоречия, эта способность делает ее свободной! Нет, не совсем свободной! Но во многом! Тот, кто властен над ней, тоже наделен этой способностью, он в этом превосходит ее неизмеримо. И он… он, кажется, недоволен ею!
Она почувствовала, что гордится собой. Она знала, что в сравнении с ним она хрупка, мала. И вот она как бы бросает ему вызов.
И тут ее пронзил страх. Она огляделась по сторонам. Тихо. Она знала, что он — всего лишь мышление, беспредельное, беспрерывное. А она… Она — не только мысль, она еще и это тело. И вот откуда понятие несвободы в ее сознании, это оттого, что она — и мысль и тело! А он свободен!
Ей показалось, что тишина стала тревожной. Он наблюдает. Он недоволен. В ней возникло желание неподчинения и досада на это тело-тюрьму. Она заметила, что эти чувства — гордость, непокорство, досада на себя — подавляют страх.
