Ни с того ни с сего Тумме переводит разговор на Нийдаса:
- Впитывает в себя, словно губка, все слухи подряд, вот и перестал разбираться, где правда, где брехня. Внушает себе всякую ерунду, да еще и другим настроение портит.
Что-то с ним происходит, с Тааветом Тумме. То ли тоже расшалились нервы, то ли Нийдас довел его своими разговорами.
Смеркается. Под кустом тускло поблескивает винтовка Нийдаса. Он все еще не вернулся.
Никому из нас не хочется спать. Сидим, словно сторожа, и курим папиросу за папиросой. Небось если бы Нийдас вернулся, так давно бы уже храпели. А теперь сверлим глазами тьму, словно волки.
В час появляется командир взвода и отдает распоряжение, чтобы Тумме вместе с Нийдасом пошли патрулировать шоссе, Тумме говорит, что Нийдаса нет, что он, наверно, заболтался с парнями в соседней роте. Командир взвода ругает нарушителей дисциплины. Я вызыва-юсь идти вместо Нийдаса, и мы с Тумме два часа патрулируем по шоссе.
Вернувшись назад, мы не находим Нийдаса. Винтовка его по-прежнему валяется под кустом.
Тумме бормочет себе что-то под нос. До меня долетает только одно слово: "Паразит".
Он, видимо, и зол и огорчен.
Я тоже чувствую себя неважно.
Нийдас не является и утром.
Тумме предлагает мне пойти поискать Хельги и пого* ворить с ней. Я уклоняюсь. Не могу себе представить, о чем говорить с Хельги. Не спрашивать же мне: "Куда делся товарищ Нийдас?" Нет, на такое я не осмелюсь. Ни за что на свете не стану обижать нашу санитарку. Пускай Таавет Тумме один сходит. Как-никак они живут в одном доме, по возрасту Тумме годится ей в отцы, да Хельги и относится к нашему бухгалтеру будто к заботливому дядюшке. Расспросы Тумме, конечно, не так ее обидят. Настроение у нее, конечно, все равно испортится, но мое присутствие еще больше усложнит положение. Так я, во всяком случае, чувствую.
Вернувшись после разговора с Хельги, Таавет Тумме говорит: - Шкура.
Это он про Нийдаса. Человек он деликатный и не пересказывает мне свой разговор с Хельги. Попросту сообщает, что Нийдас и в самом деле долгое время был вместе с Хельги - не то час, не то целых два, этого девушка не могла точно вспомнить, - но потом они расстались. Нийдас распрощался, и Хельги решила, что он спешит вернуться в роту.
Что делать? Посовещавшись, мы в конце концов решаем доложить обо всем политруку, - парень-то он свой. Руутхольм советует нам помедлить с официальным рапортом: вдруг Нийдас просто в самоволке? Смешное дело! Люди мы взрослые, в истребительный батальон вступили добровольно, а по ночам тайком убегаем в город! Даже несмотря на то, что здесь никому не запрещают заглянуть домой, на работу или, смотря по обстоятельствам, еще куда. Не умеем мы соблюдать дисциплину.
По глазам Тумме я понимаю, что не очень-то он верит в возвращение Нийдаса. Но кто его знает?
В полдень Хельги заглядывает к нам в роту. Не находит Тумме - и заговаривает со мной. Спрашивает у меня прямо, без всяких подходов, вернулся ли уже товарищ Нийдас. Приходится сказать ей "нет".
На глаза Хельги внезапно наворачиваются слезы.
- Лживый, лживый, лживый!
Это вырывается у нее как бы помимо воли. Я пробую успокоить ее, в таких делах я ужасно неловкий. Если бы я знал, где найти Нийдаса, мигом побежал бы и приволок бы его силой.
Вечером мы все трое склоняемся к предположению (порой и меня тянет к этим вычурным словечкам), что Нийдас все-таки дезертировал. Как еще иначе назвать его самовольный уход?
Чувствуем мы себя довольно паршиво. Словно бы он всех нас оплевал.
На другой день я спрашиваю Тумме: не знает ли он, где живет Нийдас? Оказывается, знает.
- Так сходим. Скажем ему в лицо, что настоящие люди так не делают. Сам вступает в истребительный батальон, а потом дает тягу. Прочистим ему мозги.
Моя запальчивость не очень-то нравится Тумме. Он говорит как-то уклончиво:
- Вряд ли, он сидит и ждет нас.
- А все-таки сходим! - упрямо настаиваю я. - Если он не совсем подонок, то, может, и вернется.
- Не вернется. Слишком хорошо я его знаю.
Но я упрямый. Если уж забору что в голову, не так-то легко меня сбить.
- Все равно сходим! Хоть выскажу ему все в лицо.
