* * *
Пакистанские работники Представительства польских пароходных линий и польского торгпредства, здороваясь с нами, поднимались со своих мест. Лица у них были как у прилежных школьников — исполненные уважения и застенчиво-серьезные. На такие приветствия не знаешь, как отвечать. Даже самая приветливая улыбка приобретает покровительственный оттенок.
— Здесь так принято, — успокаивал нас торгпред. — Не обращайте внимания.
Прием, устроенный торгпредом по случаю открытия польского клуба, был похож на традиционный garden party[44]. Та же атмосфера тщательно отработанной непринужденности, те же разговоры ни о чем. Мужчины в белых рубашках с галстуками, женщины, увешанные драгоценностями, отутюженные и прилизанные ребятишки, осторожно забавлявшиеся с собакой на стриженом газоне, усатый бой в белой ливрее, разносивший коктейли. Разговаривали о погоде и о прислуге. «Наш повар», «наш шофер». Хозяйка дома, милая, гостеприимная варшавянка, подчеркивала с кокетливым смущением, что никогда не кричит на этих людей, хоть они и привыкли к строгому обращению.
Однако как только гости перешли с газона под крышу, переключившись с джина и соленых орешков на отечественную водку и консервированную ветчину, разговор завертелся вокруг чисто польских проблем — к сожалению, столь типичных, что нам показалось на мгновение, будто мы попали в один из отделов Министерства внутренней торговли, очутившийся случайно под небом далекой Азии.
Торгпред — человек инициативный и энергичный — в ответ на наши вопросы о развитии польско-пакистанских торговых отношений беспомощно разводил руками и сердито кусал губы. Он с завистью указывал на чехов — вот кто умеет вести дела в Карачи. Да, чехи знают, как взяться за дело, умеют рисковать в случае надобности. Они устраивают здешним коммерсантам бесплатные поездки на ярмарку в Брно, а членам пакистанских кооперативов — в Чехословакию для ознакомления с сельскохозяйственной техникой. Не колеблясь, выплачивают комиссионные (здесь это традиционное вступление к любой сделке, обязательная форма коммерческого хорошего тона).
Наши же руководящие инстанции не хотят ничего знать об обычаях контрагента, не хотят отступить ни на шаг от своих привычек. Напрасно торгпред пытался выхлопотать два билета на Познанскую ярмарку для представителей Торговой палаты в Карачи. Его спрашивали: «А кто будет платить?» На большее фантазии чиновников не хватало. Таким же образом была подавлена инициатива в области экспорта наших оптических приборов, которые, по мнению торгпреда, имели большие шансы завоевать пакистанский рынок.
Казалось бы, поляков нельзя упрекнуть в отсутствии самокритичности. И все же, когда дело доходит до конкретных мероприятий, все решает абстрактная рутина канцелярских бумажек.
Мы все же странная нация. Встречаясь со своими соотечественниками за границей, я не перестаю удивляться. Колоссальная легкость приспособления к новым условиям в сочетаний с Провинциальным консерватизмом. Поверхностный снобизм и одновременно глубокая привязанность к собственным традициям.
Открытие клуба было организовано на англо-польский лад и прошло в шутливо-приподнятом настроении. Небольшую речь (вот поистине благотворный результат чужих влияний) кокетливо произнесла самая красивая из дам, затем мы сели пить кофе под аккомпанемент музыки Шопена в магнитофонной записи. Кроме нас, приехавших из Польши, и сотрудников нашего представительства тут были также поляки-эмигранты: Карл Крут-кий с семьей.
С Крутким встречались многие поляки, путешествовавшие по странам Азии и Африки. Он принадлежит к среднему поколению, к людям, которых война забросила за пределы родины. Карл Круткий по профессии — статистик, а по призванию — этнограф. В качестве сотрудника Фордовского фонда он изучает проблемы народонаселения Ближнего и Дальнего Востока, арабских стран и Бирмы. В Карачи Круткий приехал из Судана, где в течение семи лет был научным консультантом национального правительства.
В тот вечер он позвал нас с Марианом к себе. Мы провели у него остаток ночи, рассматривая чрезвычайно интересные снимки, сделанные в разных странах мира, и слушая увлекательнейшие рассказы об африканском буше, о нравах кочевников пустыни на Аравийском полуострове, об охоте на слонов в джунглях Бирмы. В тишине спящего дома, на застекленной, тускло освещенной веранде, похожей на прозрачный шатер во мраке тропического сада (в тот день садовник убил на дорожке кобру), мы беседовали как люди, для которых слова имеют одинаковые, с детства знакомые оттенки, а восприятия сформировались на всю жизнь в общей атмосфере юности.
