— В общем… Да.
— Встречаются незнакомые слова?
— Незнакомые? — Больной задумался. — А знаете, нет. Не встречаются.
— А эти все брифинги, саммиты, эксклюзивы, консалтинги, которыми, как дерьмом, вымазали русский язык… Это слова понятны?
— Знаете… да. А почему об этом спрашиваете?
— Пытаюсь понять, кто ты есть.
— И кто же я?
— Если мы выйдем на улицу, остановим сто человек и спросим значение слов, которые я только что произнес… выговорить их второй раз у меня просто нет сил… Так вот, только один из ста сможет объяснить их значение. А для тебя они ясны.
— Я как-то об этом не задумывался… Хотя задумывался о многом.
Овсов молчал, давая возможность Пафнутьеву проявить свою проницательность, умение понять человека, заставить его сказать нечто существенное. Последние слова убедили Овсова, что Пафнутьев действительно может поговорить с человеком с пользой для себя.
— Ты знаешь, что с тобой случилось? — спросил Пафнутьев.
— Да… Степан Петрович рассказал во всех подробностях. Теперь знаю.
— Но сам не вспомнил, как все это произошло?
— Нет.
— Тебя, наверно, ищут?
— Должны… Если есть кому.
— А кто может тебя искать?
— Друзья… Враги, — улыбнулся Зомби. — Учитывая характер происшедшего… И тем, и другим я просто необходим.
— Почему?
— Ну… событие, в общем-то, из ряда вон… Правильно? Автомобильная катастрофа, тяжкие последствия, материальный ущерб… Погиб человек…
— Это кто же погиб? — спросил Пафнутьев.
— Я себя имею в виду. Причем не просто погиб, а исчез… Пропал, не оставив следов. При загадочных обстоятельствах… Так можно сказать?
— Можно, — кивнул Пафнутьев. — Продолжай.
— А раз так, то необходимо похоронить хотя бы то, что от меня осталось. Головешки какие-нибудь… Но возможны и отклонения… Вот в газете прочитал сегодня… Горы невостребованных трупов: близкие родственники не хотят хоронить — дорого… Нет денег. Случается, что трупы родственников просто выбрасывают на свалки… Их обнаруживают, начинается следствие, проводятся розыскные меры, устанавливают личность трупа, находят его родственников… И выясняется, что никакого преступления нет, человек помер от инфаркта, а обнищавшая родня свезла тело бывшего кормильца на свалку… новые времена, новые нравы, — больной усмехнулся.
— Ладно, все это я и без газет знаю, — хмуро сказал Пафнутьев. — А почему ты решил, что у тебя могут быть враги?
— Ну… Враги должны быть у каждого порядочного человека. Мне так кажется. А если они есть, то им тоже необходимо убедиться, что я погиб. Я здесь уже три месяца, но не видел ни друзей, ни врагов… Это мне кажется странным. Или я ошибаюсь?
— Нет, — вздохнул Овсов. — Не ошибаешься.
— Может быть, я вообще не из этого города? Может быть, меня ищут в других местах?
— Ты из этого города, — сказал Овсов. — Тебя искали… Вскоре после того как ты попал к нам, чуть ли не на следующее утро… Да, наутро после операции… Был человек, интересовался…
— Был? — быстро переспросил Пафнутьев.
— Заглядывал, — с нарочитой беспечностью подтвердил Овсов. — Молодой такой, румяный, в нынешней униформе — зеленые штаны на вырост и черная кожаная куртка.
— А каков из себя?
— Зайди в любой коммерческий киоск и там обязательно встретишь. Короткая стрижка, ежик над невысоким лбом, легкая полноватость от обильной, качественной пищи и частых застолий. Самоуверенность хозяина жизни. Чрезвычайная обидчивость на почве комплекса превосходства. Все они вдруг в одночасье решили, что отныне и навсегда страна принадлежит им. Причем не просто так, а по закону, по справедливости, поскольку долгие годы они, эти качки с вислыми животами, страдали в лагерях, маялись без свободы слова, воевали за страну и отечество… И вообще, все, что происходило со страной печального за эти десятилетия, это происходило с ними лично. И вот их горести кончились, наконец они могут взять все свое, когда-то отнятое, обратно. И берут. Такой вот примерно молодой человек приходил ко мне наутро после операции.
— Чего хотел? — хмуро спросил Пафнутьев.
— Интересовался самочувствием пострадавшего.
— Как он его назвал?
— Никак. Доставили, спрашивает, вечером несчастного с Никольского шоссе после аварии? Доставили, говорю. Как он? — спрашивает. Уточняю — вы спрашиваете о нем или о том, что от него осталось? Он понял эти мои слова как сообщение о смерти. — Овсов кивнул в сторону больного.
