— Спасибо. Триша тоже была очень эффектна. — В ее голосе была еле скрываемая ревность.
— Да? Я и не заметил.
Ей очень хотелось ему верить. Но он явился на бал с женщиной, которая имела наглость совать ему свой номер телефона на глазах Обри.
— Ты не должен был звонить, Лайам.
— Разве ты не хотела услышать, как тебе шли твое платье и твой сторожевой пес, который каждую минуту готов был вцепиться мне в глотку?
— Ты пьян?
Голос его был совершенно трезвым. Усталым, но трезвым.
— Я не выпил ни капли, не считая того паршивого вина на обеде. Просто не могу заснуть.
Она тоже.
— И поэтому ты решил позвонить и разбудить меня?
— А я тебя разбудил?
Ей надо сказать, что она безмятежно спала.
— Нет. — Она вытянулась в кровати, положив под голову подушку. — Почему ты не можешь заснуть?
Она не хотела ни о чем его спрашивать, но язык ее не слушался.
В телефоне она услышала тяжелый вздох и шорох простыней. Обри закрыла глаза и представила себе обнаженного Лайама, стоящего над нею на коленях. Она тряхнула головой и включила лампу. Если предаваться таким фантазиям, то ей суждена бессонница на ближайшие десять лет.
— Я не могу заснуть, потому что все время думаю о тебе. О нашем ланче и… — Лайам замолк.
Обри испугалась, что сердце сейчас пробьет ребра и выскочит наружу. Она вцепилась в простыни и закусила губы.
— Хорошо было…
— Хорошо? — Она не поверила своим ушам.
Он засмеялся низким смехом, от которого по ее телу прошла дрожь.
— Нет. Это не было хорошо. Скорее невероятно. Она улыбнулась.
— Скорее так.
— Невероятно. Сказочно. Потрясающе. И ужасно, что это никогда не повторится.
Ее улыбка погасла.
— Это не повторится.
— Я знаю. Но это убивает меня. И ее тоже.
Они молчали. Обри слышала бешеный стук своего сердца и его дыхание в трубке.
— Спокойной ночи, Обри. Приятных снов.
— И тебе, Лайам. Приятных снов.
Она положила трубку и прижала ладони к горячим щекам.
Какой странный звонок. Так почему же она улыбается?
Ей нельзя встречаться с Лайамом. Если это делать, отец потребует, чтобы она вызнавала информацию об ИХЭ. Он уже и так рассердился, что она пришла ни с чем со-злосчастного завтрака. Нет, он не кричал. Мэтью Холт никогда не кричал. Он просто молча смотрел на нее тяжелым мрачным взглядом, который Обри с детства так хорошо знала.
Она не должна разочаровывать своего отца. Она мечтала о том, чтобы он мог ею гордиться, но пока только обманывала его ожидания. Отец не хотел брать ее на работу, но она его уговорила. Он не хотел, чтобы она жила у него после развода. Не хотел, чтобы она жила у него даже после того, как ее отчим попытался залезть к ней в постель.
Обри слышала, как отец спорил с Джейн: «Что, черт возьми, мне с ней делать, куда я дену шестнадцатилетнюю девчонку?»
Она не слышала ответа Джейн.
Через несколько часов мать ворвалась в офис бывшего мужа, швырнула Обри под ноги сумки с ее вещами и прошипела: «Вот тебе за твою ложь».
Памела Холт Кертис даже не выслушала дочь. Она предпочитала верить версии своего молодого мужа. Тот утверждал, что Обри обманом затащила его к себе в комнату и вообще уже давно строила ему глазки.
Ее мать больше не хотела, чтобы Обри жила с ней. Ее отец никогда этого не хотел.
— Лайам.
Лайам оторвался от документов и посмотрел на человека, стоявшего в дверях его офиса. Кейд Маккэн, исполнительный редактор «Харизмы», одного из журналов, издаваемых ИХЭ, был другом Лайама. Вероятно, его лучшим другом.
— Есть минутка?
— Конечно, Кейд, входи.
Всю неделю Лайам думал об Обри, вот и теперь он таращился в документы, но вряд ли мог понять в них хоть одну букву или цифру. Лайам чуть было не спросил Кейда, не подскажет ли тот, как избавиться от этого наваждения, но передумал. Вряд ли Кейд сможет дать дельный совет в таких делах.
— Что выманило петуха из курятника?
Это была их обычная шутка. Кейд был одним из немногих мужчин в редакции «Харизмы».
— Проблемы с женщиной? — спросил Кейд, усаживаясь на стул напротив Лайама.
По спине Лайма пробежал холодок.
— Почему ты спрашиваешь?
— Мне пришлось окликнуть тебя трижды, прежде чем ты соизволил меня услышать.
Лайам тихо выругался. Он думал о субботней ночи и о звонке. Не надо было звонить. Зачем подбрасывать дрова в огонь, который ты мечтаешь потушить?
