Ее глаза распахнулись.
На противоположном конце двора, положив руки на бедра, стоял Дункан. Он успел побриться, обнажив суровую линию челюсти.
Он неожиданности она чуть не выскочила из лохани, но вовремя спохватилась и присела как можно ниже. Если встать, то мокрая туника облепит ее тело точно вторая кожа, сделав очевидным тот факт, что самой важной мужской детали у нее нет.
— Не подходи. — Она протестующе замахала руками. — Видишь, я уже закончил со стиркой.
— Видеть-то вижу, но вопрос был не в том. Я спросил, зачем ты забрался в лохань.
— Ты такой умный и не догадываешься? — Ее сердце забилось быстрее. Отчего? От испуга или…
Теперь, когда он был чисто выбрит, она смогла без помех разглядеть его рот. Верхняя губа четко вылеплена, нижняя — неожиданно полная. Что она почувствует, если они коснутся ее губ? Опасная фантазия. Особенно если сидеть без штанов в лохани со стылой водой.
— Купаюсь я, неужто не видно? — спросила она, передразнивая его акцент.
— По-твоему, я какой-то злодей, который будет заставлять тебя мыться в оставшейся после стирки воде?
Чем он недоволен? Это было повсеместно распространенным делом.
— Не возьму в толк, каким образом то, как я моюсь, делает из тебя злодея.
Он моргнул и криво усмехнулся.
— Да уж. В логике тебе не откажешь, Маленький Джон. Знаешь, наш проктор не одобряет бани, но для тебя даже он сделал бы исключение. Идем, свожу тебя в баню. Попаримся вместе. Смоешь вонь после конюшен.
Джейн представила, как они сидят, совершенно нагие, соприкасаясь коленями, в тесноте купальни… И у нее перехватило дыхание.
— Иди без меня. — Она опять замахала руками, мысленно заклиная его не приближаться. — Я уже все. Второй раз мыться без надобности.
— Брось, Джон. Не глупи. — Он сделал еще один шаг навстречу. — Только в бане можно отмыться по-настоящему, а то несет от тебя, как из сточной канавы.
— Нет! Не подходи!
Пронзительная паника в собственном голосе испугала ее, но он, слава богу, остановился.
— Да почему же?
Он еще спрашивает.
— У меня… У меня увечье.
После этих слов его опять понесло вперед.
— Я изучаю медицину. Давай посмотрю, что там у тебя…
— Нет! — завопила она уже не сдерживаясь. — Это старое увечье. Я не хочу… То есть…
Дункан примирительно поднял руки и попятился назад. Скулы у него чуть покраснели. Весело приподняв брови, он поддел ее:
— Боевая рана?
По ее щекам и груди разлилась жаркая волна.
— Несчастный случай, — ответила она коротко. Иногда мужская скупость на слова оказывалась как нельзя кстати.
Лицо его дернулось. Он больше не улыбался.
— Ну, тогда не буду мешать. — И он ушел в дом.
Она облегченно сползла на дно лохани, вопреки всему довольная тем, что наконец-то помылась. Кто знает, сколько времени ждать до следующего раза.
Когда они пересекутся с Дунканом снова, надо позаботиться о том, чтобы между ног у нее что-то лежало. Что-нибудь такое, что позволит ей казаться настоящим мужчиной.
* * *
Странный все-таки парень, этот Маленький Джон, рассеянно думал Дункан, расставляя по полкам драгоценные фолианты в библиотечной комнате общежития. Когда он застал мальчика купающимся в лохани, его охватило такое странное чувство, словно он…
Он запретил себе додумывать эту мысль до конца.
На вид парень казался вполне здоровым, однако же, если верить его словам, у него имелось какое-то увечье. И весьма серьезное, судя по тому, как он разнервничался.
Уж не такое ли, которое сделало его неполноценным мужчиной?
Дункан едва не выронил том «Катоновых двустиший» и поежился. Слава богу, что он не стал допытываться о его постыдном секрете. Это было бы чересчур унизительно. Травма редкая, но если именно она беспокоит мальчика… Что ж, становится ясно, почему у него такой тонкий голос.
Пока Дункан размышлял об этом, его собственное мужское достоинство не ко времени встрепенулось и пробудилось к жизни. Война, долгие переезды, встреча с королем — обстоятельства сложились так, что на несколько недель ему пришлось забыть о телесных потребностях. Но утратить способность удовлетворять их навсегда… Одна только мысль об этом причиняла страдание.
