После сумрака темных улиц по глазам ударил щедрый ресторанный свет. Саша зажмурился и услышал официанта:
― Желаете столик?
― Меня ждут, ― твердо ответил Саша и открыл глаза. Его действительно ждали: от столика, стоявшего у окна, на него приветливо смотрел благообразный Семеныч. Смотрел и махал детской ручкой ― приглашал.
― Водку будешь пить, Сашок? ― спросил Семеныч, добродушно наблюдая за тем, как устраивался в удобном кресле Саша.
― Не сейчас, ― из Семенычевой бутылки Саша налил в чистый фужер минеральной воды и гулко, с видимым наслаждением выпил.
― А сейчас что делать будем? ― простодушно полюбопытствовал Семеныч.
― Торговать.
― Ты что ― мешок с рисом прямо в "Асторию" приволок?
― Сегодня у меня товар мелкий и очень дорогой. ― Саша улыбнулся.
― Золотишко? Камушки? ― заволновался Семеныч.
― Вот, ― сказал Саша, из внутреннего кармана вытащил Артурову финку и с силой воткнул ее в стол. ― Купи.
Финка твердо стояла. Семеныч не отводил глаз от наборной ручки, на которой отчетливо читалось ― Пуха.
― Гражданин, вы испортили скатерть и портите стол, ― строго осудил Сашу подошедший официант. ― Вам придется возместить ущерб.
― Семеныч возместит. Возместишь, Семеныч? ― Саша смотрел Семенычу в глаза не отрываясь.
― Иди, Гриша. Мы с тобой потом разберемся, ― вяло приказал Семеныч, и официант независимо удалился.
― Ну как, покупаешь? ― громко, как у глухого, спросил Саша.
― Сколько?
― Пятнадцать тысяч. Сейчас же.
― Я с собой таких денег не ношу.
― Здесь соберешься.
Саша выдернул из стола нож и бережно возвратил его во внутренний карман. Семеныч проследил за этой операцией, подумал недолго и постучал вилкой о фужер. Официант возник как из-под земли.
― Слушаю вас, Михаил Семенович?
― Гриша, Аполлинария Макаровича позови.
― Будет сделано, ― официант как сквозь землю провалился. Зато явился монументальный и суровый метрдотель.
― Аполлинарий, мне пятнадцать тысяч нужно, ― просто сказал Семеныч.
― Когда? ― невозмутимо осведомился вальяжный Аполлинарий.
― Сейчас.
― Двадцать минут имеете? ― Аполлинарий обращался только к Семенычу. Сашу он просто не замечал.
― Сашок, двадцать минут потерпишь? ― заботливо спросил Семеныч.
― Потерплю. Только сотенными. Чтобы в карман влезли.
― Не рублями же, ― презрительно кивнул Аполлинарий Макарович и направился за кулисы. Одновременно откинувшись в креслах, Саша и Семеныч молча смотрели друг на друга. Внезапно Семеныч исказился лицом и застенчиво признался:
― Живот прихватило.
― Без шуток, дядя, ― предупредил Саша.
― Да какие шутки? Обделаюсь сейчас! ― с неподдельной искренностью завопил Семеныч.
― Пошли, ― скомандовал Саша, и они поднялись.
В туалете Семеныч ринулся к кабине. Саша придержал дверцу.
― Не запирайся.
― Бога побойся, Сашок! Прикрой хоть слегка!
― Ты меня за фрайера не держи. Если в кабинке после тебя знак какой найду, все тридцать потребую, а в наказание пером пощекочу. Не до смерти.
Саша полуприкрыл дверцу, постоял с отсутствующим видом. Через некоторое время спросил, глядя в потолок:
― Все?
― Все, ― ответил Семеныч, зашумел водой и вышел, подтягивая брюки. Господи, счастье-то какое!
― Подожди здесь, ― распорядился Саша, прошел в кабину и внимательно изучил стены, ящик для туалетной бумаги. Даже бачок осмотрел. Вышел, подмигнул Семенычу, предложил:
― Ручки помыть не мешало бы.
Вымыли руки, вернулись в зал и опять откинулись в креслах, изучая друг друга. Наконец подошел Аполлинарий Макарович и, по-прежнему игнорируя Сашу, почтительно положил перед Семенычем увесистый пакет.
― Прошу вас, Михаил Семенович.
― Благодарю, ― Семеныч кивнул Аполлинарию Макаровичу, и тот достойно удалился. Саша ― давай перо.
Саша небрежно швырнул на стол нож и притянул к себе пакет.
― Все? ― спросил Семеныч. ― Ну, тогда я пойду?
Саша с трудом загнал пачку в задний карман бриджей и ответил благодушно:
― Ты же водки предлагал выпить. Вот теперь в самый раз.
Из ресторана они вышли в обнимку. Размягченный водкой, Семеныч признавался:
― Вот ограбил ты меня, Сашок, а все равно я тебя люблю. Нравишься ты мне, потому что хорошо ограбил, весело.
