Нина Степановна вступила с ним в переговоры. Рерихи вместе с гостями ужинали в столовой. Вишну спросил, как доложить о нас хозяевам. Визитными-карточками я тогда еще не обзавелся, поэтому на каком-то клочке бумаги нацарапал свою фамилию, Нина Степановна — свою, а также приписала несколько слов от себя. Так как она была уже знакома с Рерихами, то я уповал на нее, считая, что потом расшифрую свою фамилию.
Появился встревоженный, недоумевающий Святослав Николаевич. Он был явно ошарашен и никак не мог взять в толк, кто я, почему мы вместе. Нина Степановна принялась было объяснять:
«Это поэт Сидоров, которого я сопровождаю», но я любезно перебил ее, сказав галантную фразу: «Неизвестно, кто кого у нас сопровождает: может быть, я ее». — «Так все же кто кого сопровождает?» — спрашивал вконец запутавшийся Святослав Николаевич. В дверь просунула голову Девика — жена Святослава Николаевича. Увидев Нину Степановну, она в растерянности спросила: «А почему вы не в Ришакеши?» (При встрече с ними Нина Степановна сказала, что в скором времени туда отправится.)
В общем, переполох был полный.
Наконец Святослав Николаевич спросил:
— Где вы остановились?
Так как мы рассчитывали на его гостеприимство, то вопрос нас озадачил.
— В машине, — тут же нашлась Нина Степановна.
— Ах, вот как!
Понемногу ситуация для Святослава Николаевича стала проясняться. Дело осложнялось тем, что к ним как раз приехали гости и все комнаты были заняты. А тут мы как снег на голову, да еще без предупреждения.
— Почему не дали телеграмму? — спросил Святослав Николаевич.
Телеграмму мы дали, но она пришла тогда, когда в ней не было никакой необходимости, — через два дня после нашего приезда.
Святослав Николаевич вызвал Вишну, сказал, что тот спустится с нами вниз и устроит нас в городском Рест-Хаузе. А завтра в 9.30 утра он просит нас к себе в дом.
В этой суматохе я сбивчиво объяснил Святославу Николаевичу, откуда я и зачем приехал.
— Так это ведь о вас писал Беликов. Мы вас ждали, но раньше.
— Виза пришла очень поздно, — ответил я.
Святослав Николаевич, прорезая тьму фонариком, попросил показать, где именно мы перелезали через забор. Я показал, а он подозвал Девику и начал ей что-то говорить горячо и взволнованно. Это происшествие — чувствовалось — произвело довольно сильное впечатление на Святослава Николаевича. Потом, в Москве, он, пряча лукавую улыбку в усы и бороду, нередко представлял меня своим знакомым таким образом: «Вот человек, который попал ко мне чепеч забоп».
Рест-Хауз оказался приспособленным к современным нуждам деревянным замком, принадлежавшим когда-то местному махарад-же. В наше распоряжение выделили две огромные проходные комнаты. Одна — с диванами вдоль стен — гостиная. Другая — настоящий парадный зал (метров 150, не меньше), переделанный ныне в спальню. В этом зале стояли четыре двуспальные металлические кровати, внушительный, как крепость, стол, старинные дубовые стулья. Вишну предложил расположиться мне в спальне, Нине Степановне — в гостиной. Девика — я узнал об этом позже — строго-настрого наказала ему, чтоб нас поместили в отдельных комнатах («Они не муж и жена»). Но гостиная Нине Степановне не понравилась: диваны узкие, в окна заглядывают какие-то люди. И она отвергла это предложение решительно и испуганно. Вишну был шокирован. Святослав Николаевич рассказывал, с каким трагическим тоном в голосе он докладывал по возвращении:
— Мадам отказалась ночевать в отдельной комнате. А мы остались вдвоем в огромной неуютной и холодной комнате, где мог бы свободно разместиться целый студенческий отряд. Выпили чаю; нас покормили рисом. Мы были донельзя удручены. Проделали такой путь — и вот тебе раз. Нам показалось, что Святослав Николаевич принял нас слишком холодно и отчужденно и что настоящего общения с ним уже не получится.
Мы расположились в противоположных углах бывшей дворцовой залы. Уличный фонарь играл роль своеобразного ночника: сквозь занавеску пробивались его лучи, образуя яркую световую дорожку на полу.
Я заснул почти сразу, но сон был недолог. Меня разбудил грохот падающих стульев, какие-то вскрики. Я настороженно Поднял голову. Мне показалось, чтсцсго-то повизгивает.
