«Ведь все странные, чтобы не сказать больше, уклоны, — говорит Елена Ивановна, — наблюдаемые периодически в жизни искусства, главным образом происходят от отсутствия именно дара композиции. Но каждое произведение Н. К. поражает гармоничностью в сочетании всех своих частей, и эта гармоничность и дает основу убедительности. Ничего нельзя отнять или добавить к ним, все так, как нужно. Эта гармония формы, красок и мастерства выполнения и есть дар, присущий великому творцу. Произведения Н. К. дороги мне и красотою мысли, выраженной им в таких величественных, но простых и порой глубоко трогательных образах».
«Для меня, постоянной свидетельницы его творчества, — признается она, — источником непрестанного изумления остается именно неисчерпаемость его мысли в соединении со смелостью и неожиданностью красочных комбинаций. Не менее замечательной является и та легкость и уверенность, с которой он вызывает образы на холсте. Они точно бы живут в нем, и редко когда ему приходится изменять или отходить от первого начертания. Истинно, наблюдая за процессом этого творчества, не знаешь, чему больше удивляться — красоте ли произведения или же виртуозности выполнения его».
Озабоченная в послевоенные годы созданием рериховского музея в Нью-Йорке, Елена Ивановна напоминает американским сотрудникам, что искусство Николая Константиновича в залах музея должно быть представлено как можно лучше и богаче. «Ведь каждое произведение, — объясняет она, — несет на себе наслоение такой чистой и возвышенной мысли его создателя, насыщая особым светом, особо радостными вибрациями всю атмосферу помещения, где они висят… и дальше».
Рерих любил называть свою жену древнерусским именем Лада. Он находил, что оно отвечает всему строю Елены Ивановны, духу гармонии и доброжелательности, на котором строилась их семья.
«Такой семьи я еще не встречала, — говорила мне одна из ближайших помощниц Рерихов, страж и хранитель рериховского музея в Нью-Йорке Зинаида Григорьевна Фосдик. — Это был редкий брак, в котором люди любили и уважали друг друга и считались с мнением другого все время, каждый час и минуту. Не было не только разногласия или упрека, но даже тени непонимания».
А вот слова Святослава Николаевича Рериха:
«Мы все были очень тесно связаны и всегда работали вместе. Мы старались помогать друг другу, дополнять друг друга».
Он говорил также, что именно сочетание, с одной стороны, отсутствия праздности, а с другой — наличие праздничной атмосферы в их доме и создавали исключительно благоприятные условия для выявления и развития творческих способностей. Словом, это был союз не только по крови, но и по духу, и создание такого семейного союза само по себе уже было великим жизненным подвигом Рерихов. Недаром люди, посещавшие их дом, считали их семью прообразом семьи будущего.
Нескольких лет не дожили Рерихи до своей золотой свадьбы. 13 декабря 1947 года не стало Николая Константиновича. Смерть настигла его в разгар хлопот и приготовлений, связанных с возвращением на Родину. Сюда он стремился принести свои знания, опыт и вообще все накопленное в результате многолетних трудов и странствий по дальним и неизведанным маршрутам. В письме от 27 декабря 1945 года на имя официального представителя наркома иностранных дел СССР Гусева.он пишет:
"Я всегда мечтал привезти на Родину плоды моей работы, включающей серии картин Гималаев, Монголии и Тибета, а также мои картины, посвященные русскому народу, — «Александр Невский», «Святогор», «Настасья Микулична», «Новая Земля», «Мстислав Удалой», «Ярослав», «Партизаны», «Богатыри проснулись», «Победа» и др. Мысленно я видел эти картины как русское достояние.
…Я и моя семья готовы принести свои труды на пользу строительства Родины".
Оставшиеся семь с половиной лет жизни Елена Ивановна подчиняет единому стремлению, которое для себя она формулирует так: "Надо до Родины донести «Чашу». Донести своего рода Чашу Грааля, Чашу огненного синтеза духовной культурЫ Востока и Запада, Индии и России.
«Идущее время много сложнее войны, именно сложнее и совершенно иного значения», — отмечает в одном из писем в Америку Елена Ивановна. Сложность и опасность нынешнего витка времени она усматривала в разложении и распаде сознания той части человечества, которая, по ее словам, стала на путь сотрудничества с разрушительными силами природы.
