– Теперь тебе не уйти! – закричал ему вслед Кир.
Болид стал снижать скорость: это не пустошь (тут не разгонишься), еще немного и он его настигнет. Но странник опять резко повернул. И в этот момент яхта, задев дном выступ скалы, подпрыгнула и, завалившись на бок, рухнула.
Кира, как мяч, швыряло из стороны в сторону. Всё затихло. Он понимал, что не смог отомстить за смерть Калаха, что его транспорт уничтожен, а убийца скрылся. Кир лежал среди груды искорёженного металла и смотрел на кость, что, разорвав штанину, выпирала наружу.
– Ну всё, мальчик, кажется, и я долетался.
Кир сел, усмехнулся тому, что не испытывал боли, вспомнил, как говорил Геласий, что боль – это условность. Дотянулся до пистолета и стал ждать. Странник вернулся, он хотел знать, угрожает ли ему что-то, а может и просто из любопытства. Но это было зря. Кир дождался, когда санньяса подойдёт, а после, запрыгнув на разбитую крышу, станет спускаться.
Он жал на курок до тех пор, пока не вылетела последняя пуля. Странник, словно марионетка, задёргался, замахал руками, а после, ударившись головой о камень, окончательно затих.
– А месть бывает сладкой, – сказал Кир и перезарядил пистолет.
Он был уничтожен дважды. Первый раз, когда убил Хромова, и второй раз, когда расстрелял учителя.
– Всё кончено! Всё! – злобно прорычал и пополз к тому, кого звали санньяса. – Кто ты такой? Зачем напал на нас?
Калаха, наверно, ошибочно активировал на панели маяк, поэтому их и заметили. Но зачем нападать: ведь мальчик сказал, что поднял руки. Он дополз и потянул на себя плащ. Что-то в этом теле было не так: он через ткань почувствовал что-то твёрдое и холодное. Быстро сдернув плащ, Кир замер: это был не человек, а его подобие. Череп, или то, что у человека им является, было в четырёх местах прострелено. Этот кусок железа вышел из строя.
Кир перевернулся на спину, двигаться с повреждённой ногой было неудобно и, наверно, опасно.
– Ладно, еще не всё потеряно, я жив, а теперь надо навести порядок с этим, – он косо посмотрел на кость, что все ещё торчала из разорванной ткани. – Они сказали, что заживёт. Значит надо привести себя в порядок.
Почти два часа из кусков пластика Кир стругал палки, а после, разрезав штанину и скукожившись от увиденного, постарался вправить кость. Закричал, хотя боли не испытал, это были только фантомные воспоминания из прошлого. Знал, что это больно, поэтому пальцы дрожали, когда вправлял её на место. Потребовался ещё час, чтобы зашить рану, а после наложить шину и как следует перебинтовать. Когда стемнело, Кир прилёг отдохнуть. Где-то там, в завалах яхты, лежало тело его мальчика. Он думал его похоронить, как делали в старину, но сейчас с трудом мог держать своё тело.
– И куда же ты ехал? – спросил неподвижное тело санньяса. – Хотел скрыться? Испугался, что натворил! Хотя откуда у железяки чувство страха или вины, ты чёртов робот. И всё же, зачем сюда ехал?
Кир улыбнулся. Он вспомнил про скоростной болид и подумал, что если он цел, то сможет выбраться из ущелья.
– А что дальше?
Вот именно, что делать дальше он не знал: лететь к полихетам или вернуться к кеволам. Тут оставаться нельзя было. К рассвету Кир пришёл в себя, мысли уже не так прыгали, как это было ночью. Он постарался встать и, прыгая на одной ноге, выкарабкался из завала яхты. Его лодка превратилась в груду пластика и металла. Нашёл кусок трубы, что раньше служил мачтой и, используя её, как упор, открыл перекошенную дверь каюты.
– Мой мальчик, покойся с миром, – сказал и закрыл остекленевшие глаза Калаха.
Взял свою сумку, набил её продуктами и водой и, стараясь не наступать на повреждённую ногу, двинулся к выходу. Тело робота лежало там, где Кир его расстрелял. Он обшарил его карманы, нашёл кривой клинок, которым явно перерезал горло мальчику, и медальон. Больше у него ничего не было.
– На кой чёрт ты тут оказался? Куда ехал?
Он выполз из поломков яхты, и запрыгал к узкому ущелью, которое уходило в сторону зелёной горы.
– Вот тут бы пожить.
Двигаться было тяжело, приходилось садиться на камни, перетаскивать сломанную ногу и только после идти дальше. Через час Кир увидел гоночный болид, тот всё ещё покачивался в воздухе, санньяса оставил его на нейтральном положении, поэтому гравитационный двигатель бесшумно работал.
