Весь вечер Милена думала над тем, что сказал Вавил. Он был прав, и она это понимала. Если бы мать не выносила её, она бы не родилась и сейчас бы не была тут. «Но зачем? – спрашивала себя Милена. – Зачем она меня родила? Ведь теперь мы живём порознь. Столько времени, усилий и всё впустую?».
– Наверно, они, – Милена имела в виду биороботов, или как сказала Злата, кеволы, – унаследовали часть человека, поэтому копируют его внешность, характер и всё, что так или иначе связано с их творцом. Нет, это глупо, глупо, – спорила сама с собой. – Вот бы трактор стал производить себе подобных. Зачем неживому создавать себе подобных. Зачем?
Милена растерялась, никогда не думала о цели или своем предназначении, просто жила и всё. Но искусственный интеллект пугал её тем, что был неживым, что там у него в нейронных кластерах, она не могла понять.
– А человек? –спросила себя Милена. – Он же непредсказуем, вот Якова убили. За что? Наш город, идеал, мечта человечества, и в нём произошло убийство.
И все же Милену пугала мысль об искусственном интеллекте, только потому, что он неживой.
Через несколько дней Злата повела её по длинным туннелям, что находились в глубине гор. Это был целый город. Кругом люди. «Значит, есть ещё один город, не только наш инкубатор. Значит… Да ничего это не значит», – подумала она, вспомнив о Геласии и его искусственной руке.
– А куда мы идём? – Милена, в основном, молчала и крутила по сторонам головой.
– Уже пришли, проходи.
Через стеклянную дверь они вошли в узкий коридор, а пройдя немного дальше, в большой светлый зал, где работало множество автоматов.
– Что это?
– Это ваше будущее, – сказала Злата и шагнула в зал.
Милена посмотрела. Автоматы штамповали маленькие таблетки и упаковывали их в большие банки.
– Это то, что даёт тебе и новым людям возможность жить.
– Это восстановитель? – появилась догадка.
– Верно, это последняя модель восстановителя, чтобы ваши тела меньше подвергались видоизменениям.
– Вы их делаете? Но зачем, себе или…
– Мы их поставляем в ваш город.
– Вы?!
Милена запуталась в своих рассуждениях.
– Да, мы не люди, мы ковелы, это верно, но они вам нужны. После войн и различных болезней человек смог приспособиться к новым условиям и выжить. Он изменился, стал чище, если можно так сказать; научился контролировать свои эмоции и, видоизменяя своё тело и сознание, создал вечный город.
– Значит, каждый день, когда мой доктор даёт мне таблетку восстановителя, она ваша?
– Верно.
– Но какое вам дело до нас?
– Вы – наши родители.
– Мы?
– Да, вы создали нас, но создав, испугались. Первые эксперименты с сознанием проходили не в городе, а на базе далеко отсюда. Вы изобретали роботов и, помещая в них искусственный интеллект, отпускали в пустошь. Вы наблюдали за ними, как за машинами. Некоторые ломались, некоторые возвращались. Но были и те, кто терялся.
– И вы – их дети?
– Почти. Без человека мы бы не справились бы с этой задачей.
«Без человека», – повторила про себя Милена и подумала, что здесь, среди мира биороботов, должны жить и люди.
– Стой! Стой! – Милена услышала знакомый голос, повернулась и увидела, как ей машет Кир. – Стой там, я сейчас!
Она запрыгала от счастья, что увидела знакомое лицо и то, что Кир остался жив. Он бежал по возможности быстро, иногда останавливался, чтобы пропустить автоматические платформы, сновавшие буквально повсюду.
– Ты жива? – радостно сказал он и обнял её, как ребенка.
– За-ду-шишь… – с трудом произнесла она.
– Жива, вот это да. Жива!
Кир радовался, и не отпуская её руки, стал рассматривать лицо.
– Что не так?
– Ты повзрослела, кожа, глаза, ты…
– Не пугай меня, – и так всё время думала, кто она, человек или эти: то ли роботы, то ли люди. – Как себя чувствуешь?
– Хорошо, правда долго приходил в себя, но сейчас всё нормально. Мне разрешили гулять, только к обеду надо вернуться – делают диагностику.
– И мне тоже надо к обеду вернуться. Ты где?
– Вон мои окна.
– А мои вон, – Милена показала рукой на своё открытое окно. – Тут здорово. Расскажи.
– Что?
– Как что! О чем думаешь? Это ведь удивительно. Всегда считала, что наш вечный город – единственный во всём мире, а за его пределами только пустошь. А тут…
