Эти слова поразительно напоминают выражения Игнатия в его стремлении возвысить значимость власти епископа.
В своем произведении Игнатий несправедливо возлагает на членов собрания бремя подчиняться человеческому руководителю. При этом игнорируется немаловажный факт: на любом человеке, который утверждает, что является представителем Христа, лежит первостепенная обязанность на личном примере показать, что он сам признает Иисуса своим главой, что он проповедует весть Господина, не искаженную и не замутненную человеческими добавлениями и изменениями. На нем лежит ответственность продемонстрировать, что его указания собранию отражают волю Бога и Христа и прочно основываются на вдохновленном Писании. Людей нельзя было бы считать «примером стаду», если сами они не проявляли кротости, скромности и «смирения ума», а только лишь требовали этого от других.
Рассматривая, как протекал процесс возвышения человеческой власти, ученый–библеист Лайтфут заметил:
Нужно ли говорить, насколько губительным для истинного духа христианства, лишающим верующих самостоятельности и методично подавляющим их чувство личной ответственности перед Богом во Христе является безжалостный деспотизм подобных высказываний (если понимать их буквально), насаждавших институт епископства[69]!
Свидетельства говорят о том, что приведенные выше слова действительно воспринимались буквально — как в прошлом, так и в настоящем, — что приводило и приводит к потере самостоятельности и подавлению у людей чувства личной ответственности перед Богом и Христом.
Теперь считалось, что большую долю этой ответственности несли за людей «назначенные» служители. Со все возрастающим энтузиазмом христиан послеапостольского периода призывали верить, что пребывать в Божьей благосклонности можно, просто оставаясь покорным надзирателю (епископу) или руководителям собрания и не противореча им. Этим людям — представителям Бога и Христа — нужно было доверять и внимать так же, как апостолам Господа, даже как самому Спасителю. Их слово было словом Божьим. Необходимость удостоверяться во всех учениях, лично убеждаться в их истинности, обучать своюхристианскую совесть и остро чувствовать личную ответственность перед Богом за свои убеждения, поступки и поведение — значение всего этого преуменьшалось, а призывы к подчинению установленной человеческой власти — «видимому центру единства» — звучали все громче.
Насколько же важным было для христиан того времени внимать наставлению апостола:
Для свободы Христос освободил нас. Итак, стойте и не подпадайте снова под иго рабства[70].
ОТ ЦЕНТРАЛИЗОВАННОЙ ВЛАСТИ В СОБРАНИЯХ К МЕЖДУНАРОДНОЙ ЦЕНТРАЛИЗАЦИИ
Процесс централизации в послеапостольский период начался внутри собраний с формированием монархической епископальной системы управления, но на этом дело не закончилось. Централизация распространилась и на отношения между собраниями. Это произошло в результате того, что главы собраний в разных городах (епископы) стали встречаться друг с другом на конференциях или соборах. Исторически эти собрания стали называться «синодами» (в словаре В. В. Даля «синод» определяется как «верховное духовное правленье»)[71]. Существование подобных соборов или собраний обосновывалось сообщением из пятнадцатой главы книги Деяний и описанного там совета, проведенного в Иерусалиме.
Однако проведение этого собора нельзя считать обоснованием для того, чтобы собирать синод регулярно или проводить соборы на постоянной основе для вынесения решений по доктринальным, внутрицерковным или судебным вопросам. В комментарии Барнса (изданном в XIX веке) отмечается:
Этот собор обычно используют как прецедент для того, чтобы обосновать проведение церковных Соборов на постоянной основе, и в особенности для того, чтобы наделить их властью судебного, апелляционного и контролирующего характера. Однако само сообщение не позволяет сделать подобных выводов и не может быть использовано для таких обоснований. Ибо (1) данный собор не был апелляционным правлением в каком бы то ни было смысле. Мы имеем дело с собранием, потребовавшим коллективной мудрости апостолов и старейшин,
