Когда в октябре 1929 года весь капиталистический мир был потрясен до основания огромной биржевой катастрофой, в сейфах Оппенгеймера хранилась уже приличная пачка акций «Де Бирс». Спустя несколько» недель он получил приглашение в Кейптаун.
Рождество в парламенте
В рождество 1929 года, в 10 часов утра, вереница черных автомобилей подъехала к зданию парламента в Кейптауне. Это было время, когда каждый порядочный бур находился в церкви, потому что Нидерландская реформатская церковь требовала, чтобы верующие отмечали важные религиозные праздники, в том числе рождество, посещением церкви.
Но у южноафриканского премьер-министра были серьезные причины нарушить эти строго соблюдаемые правила. Он быстро поднялся по ступеням здания парламента, вслед за ним на некотором расстоянии шли сопровождавшие его лица.
Эрнст Оппенгеймер, который был избран членом, парламента, чуть задержался. Когда он вошел в зал заседания, все уже собрались за круглым столом. Чрезвычайное заседание наблюдательного совета «Де Бирс» началось. Оппенгеймер заметил, что присутствующие, в том числе председатель совета сэр Дейвис Харрис, при его появлении в полной растерянности посмотрели в его сторону.
Харрис показал на два алмаза, которые лежали на столе, и сказал: «Это подорвет всю нашу торговлю алмазами, уничтожит нас. Что станет с нашими рынками сбыта, когда алмазы из новых месторождений наводнят мир?»
Никто не знал, что ответить на этот вопрос. Вдруг Оппенгеймер, новичок в этом наблюдательском совете, попросил слова.
— Господа, разрешите мне привести слова мистера Родса, которые очень подходят к сложившейся ситуации: «Если бы на всем свете было бы только четыре человека, то надо было бы продавать столько алмазов, чтобы хватало лишь для двоих». Именно этим принципом мы должны руководствоваться в своей торговле, к я сделаю все, чтобы эта цель была достигнута.
Оппенгеймер развил перед присутствовавшими грандиозный, продуманный до мелочей план. Собравшимся нечего было возразить. Оппенгеймер был избран президентом концерна «Де Бирс консолидейтед майнз» и через несколько дней после рождественского заседания начал претворять свои планы в жизнь.
В самый короткий срок большинство алмазных шахт империи «Де Бирс» было закрыто. Десятки тысяч рабочих потеряли работу. Специальные самолеты патрулировали районы алмазных месторождений, чтобы пресекать деятельность старателей-одиночек.
Сразу же прекратилась большая часть поставок алмазов в Европу и Америку, которые раньше осуществлялись регулярно. В крупнейших центрах обработки алмазов — Амстердаме, Брюсселе, Нью-Йорке и Идар-Оберштейне — фирмы разорялись в масштабах, которых еще не знала история этой отрасли. Годовой оборот южноафриканской алмазодобывающей промышленности упал с 12,4 миллиона фунтов стерлингов в 1929 году до-1,5 миллиона фунтов стерлингов в 1932 году.
Оппенгеймеру удалось убедить владельцев шахт в Португальской Анголе, Французской Западной Африке, Бельгийском Конго, что необходимо сократить добычу алмазов ради оздоровления торговли. Контроль над добычей алмазов оказал большое влияние на рынок алмазов. В начале 1928 года цены на алмазы достигли рекордно высокого уровня. Но даже «Даймонд синдикат», контролировавший почти весь мировой рынок алмазов, не мог предотвратить воздействия начавшегося в 1929 году мирового экономического кризиса на алмазную промышленность. В поисках выхода из создавшегося положения Оппенгеймер при финансовой поддержке банкирского дома Ротшильда создал международную организацию по продаже алмазов — «Даймонд корпорейшн», которая стала выполнять функции ликвидированного «Даймонд синдикат». Ее президентом стал Оппенгеймер. Таким образом, снова 94 процента мировой добычи алмазов оказалось в руках одной алмазной сверхмонополии.
«Даймонд корпорейшн» скупила на сумму 12 миллионов фунтов стерлингов уже добытые, но еще не обработанные алмазы, и это вызвало вновь повышение цен. Теперь они диктовались империей сэра Эрнста Оппенгеймера.
Лондон стал штаб-квартирой корпорации, которую в деловых кругах называли просто синдикат. Все партнеры должны были ориентироваться на твердо определенные квоты добычи. При этом на компании Оппенгеймера приходилось 65 процентов, в то время как остальные партнеры делили между собой 35 процентов добычи. Ежегодно после анализа состояния рынка устанавливались новые квоты. Но это соотношение, естественно, не менялось. Если спрос увеличивался, то его удовлетворяли за счет богатых запасов синдиката.
