Ледяная вода чудовищным объятием обхватила щиколотки Алисы. От боли ее затошнило. Гомон детских голосов слышался как в бреду. Она медленно пошла по скользкому и липкому дну водоема, протянула руку к шляпе, на полях которой лежал какой-то предмет, издалека похожий на книгу. Ребятня захлопала в ладоши — бесплатный цирк, да и только. Она повернула назад, осторожно перебралась через бортик, не обращая внимания на детей и итальянскую пару, которая все это время молча снимала ее на камеру. С брюк лилась холодная вода. К ней подлетел Пикассо.
— Я ни о чем вас не просила, — сквозь зубы выдавила она, не поднимая головы. На лоб упали пряди волос, закрывая лицо. Она судорожно зашнуровывала кроссовки.
— Пошли отсюда, — скомандовал он.
Его слова прозвучали приказом, и Алиса поплелась за инспектором. Ни слова не говоря, они шагали мимо Центра Помпиду, когда Алиса вдруг заметила старого знакомого, бывшего сотрудника. Они не виделись с тех пор, как из Лувра он перешел в музей Бобур. Сейчас он издалека махал ей рукой.
— Коллега по работе, — буркнула она.
Под взглядом Пикассо улыбка мужчины превратилась в смущенную гримасу. Он резко остановился, а потом двинулся дальше, как будто обознался.
— Что это с ним? — удивилась Алиса. Вымокшие насквозь брюки облепили ее щиколотки, и она злилась на Пикассо, как будто это он был виноват в том, что с ней весь день творится какая-то чертовщина.
Когда они сели в машину, он, не глядя на Алису, протянул руку:
— Можно посмотреть?
Она протянула ему книгу. Это оказался путеводитель по Парижу на английском языке. Пролистав томик, он сунул его в карман и по-прежнему молча тронулся с места. Возле ее подъезда затормозил и спросил адрес в провинции. Алисе не понравилось, что он забирается на ее территорию.
— Там же нет ничего, — кивнула она на путеводитель.
— На плане города в самом начале ваш адрес отмечен красным крестиком.
Алиса вздрогнула от макушки до заледеневших ног.
— Похороны послезавтра, — сказала она.
— Вы не против, если я приеду?
— Боюсь, вам будет скучно.
Он улыбнулся. Его накрыло теплой волной счастья, и он с трудом сдержался, чтобы ее не обнять. Они сидели рядом, глядя каждый в свою сторону, словно детишки в прогулочной тележке, терпеливо ждущие, когда лошадка повезет их кататься.
— Я не большая любительница похорон, — сказала Алиса.
— Никто не любит похороны, — ответил Пикассо и протер запотевшее ветровое стекло.
— Конечно, однако мне придется сидеть в первом ряду.
Странно, но инспектор вдруг вспомнил свою свадьбу. Он протяжно вздохнул, поелозил на сиденье, включил и выключил дворники. Почему-то ему срочно потребовалось чем-то заняться.
— Это быстро пройдет, вот увидите, — сказал он, проводя тряпкой по стеклу.
— Ваши родители умерли? — спросила Алиса.
— Да. Оба.
— Вы их любили?
У него заломило поясницу. Он убрал тряпку в кармашек на дверце и положил руки на колени.
— Я у них поздно родился. Единственный сын. Элен говорит, мне повезло, никакой детской ревности, и все такое. Может, это и правда, но у меня было очень скучное детство. Пожилые родители живут все больше молчком… Во всяком случае, мои жили именно так. А сколько лет было вашей матери?
— Точно не помню. Шестьдесят пять, кажется.
Она посмотрела на Пикассо немного смущенно — надо же, не помнить, сколько лет твоей матери. Он ей не поверил, решил, что она кокетничает. Это было первое недоразумение, возникшее между ними.
— Послушайте, я замерзла. У меня все ноги мокрые…
Она дала ему адрес своей сестры и быстро распрощалась. Пикассо посидел какое-то время, не снимая рук с руля. С этого конца улицы он видел окна собственной квартиры. От засаженного цветами балкона на четвертом этаже ничем не примечательного дома веяло забвением, глубоким сном в теплой постели и вечными перешептываниями обеих его женщин — Элен и Жюльетты — за закрытой дверью ванной комнаты.
Когда он вернулся в комиссариат, Куаньяр решил, что шеф бледен, помят и скукожен. Он включил отопление на полную мощь и доложил последние новости:
— Продавщица из булочной хорошо запомнила тот день. Алиса Конк действительно вошла к ним с окровавленной головой. Вызвали пожарную команду из Севинье, это совсем рядом, в трех шагах от Сент-Антуана. И семью она знает. Говорит, дети очень воспитанные. Покупают всегда одно и то же — бриоши и хлеб кирпичиком. Это все.
