Лесновская посмотрела на меня и улыбнулась, но как-то невесело. Я же от такой наглости Большакова онемела на некоторое время и посмотрела на него, подозревая, что он надо мной издевается. Он тоже смотрел на меня, со значением.
Я заставила себя улыбнуться.
— Конечно, милый, как хочешь, — сладко мяукнула я и обняла его, а сама, пока никто не видит, шарахнула его кулаком между лопаток. Он крякнул и отодвинулся.
— Какой же ты гад, Большаков, — не уставая, повторяла я по дороге к машине. Выдёргивала руку, старалась перегнать его. — Какой гад!
— Что такое? Я хотел, как лучше, чтобы ты успокоилась!
— Я успокоилась, не видно?
— Саш, мы просто встретились в клубе, вот и всё. А ты раздула из этого проблему, а её нет!
Я остановилась и гневно посмотрела на него.
— Не ври мне! Ты с ней целовался!
— Я? — вышло довольно фальшиво. Он сам это понял и стал смотреть себе под ноги.
— Ты! Мне Людка всё рассказала!
— Твоя Людка слишком много знает и видит! Я был немного пьян и не совсем понимал, что делаю.
— Вот это меня и беспокоит! А теперь Сорока ещё будет думать, что я тебя к ней ревную!
— А ты не ревнуешь?
Я растерянно замерла, сбившись с мысли, а он смотрел на меня очень серьёзно.
— Ты меня не путай… — заволновалась я.
— Я не путаю, Санька, я просто хочу понять.
— Что?
— Надо ли тебе всё это. Давно хочу понять и не понимаю. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. А тебе всё это надо? Я тебе нужен, Саша?
Я смутилась.
— Ну, ты чего?
Он вздохнул.
— Ничего. Садись в машину. — Открыл мне дверцу. Я стояла и смотрела на него и не знала, что сказать. Он на меня рассердился, я чувствовала, но как исправить ситуацию — не знала. — Садись, — поторопил он меня.
Я села в машину.
— Максюш, ты на меня злишься? — я попыталась к нему подлизаться.
Он громко хлопнул дверцей, садясь за руль.
— Я? Ну что ты!
— Злишься, — кивнула я. — Но я же тебя люблю, ты знаешь!
— Откуда мне это знать? Если ты сама этого не знаешь.
— Я знаю, — воскликнула я. — Знаю! Я тебя люблю! — я потянулась к нему и попыталась обнять и поцеловать, он увернулся. Потом покосился на меня и посмотрел как-то очень уж печально, у меня даже сердце зашлось.
— Любишь?
— Люблю. Ты у меня самый хороший, как я могу тебя не любить?
— Вот и я удивляюсь, как?
Я засмеялась, а потом украдкой посмотрела на часы. Время-то, время!..
— Поедем ко мне? — прошептал Максим, стараясь прижать меня к себе посильнее.
— Максюш, я сегодня не могу, честно, — мой голос был полон сожаления, я надеялась, что искреннего. — Давай через пару дней, хорошо?
Большаков посмотрел на меня с томлением, а потом помотал головой.
— Что ты со мной делаешь?
Я потрепала его по волосам.
— Я теперь взрослая, совершеннолетняя и теперь всё будет по-другому. Я буду вести себя очень хорошо, честное слово.
— И я должен в это поверить? — усмехнулся он.
— Поехали домой, — подтолкнула я его под руку. — Я устала.
На последнем этапе я заволновалась не на шутку. Всё-таки происходило очень важное событие в моей жизни, решающее. И я вдруг задумалась, а не совершаю ли я ошибку? Но потом быстро взяла себя в руки. Посмотрела на плакат Луганской и ободряюще улыбнулась. Ей или себе, сама не поняла.
— Я тоже смогу, — прошептала я.
Подхватила сумку и осторожно выглянула в тёмный коридор. В доме царила сонная тишина, ни звука, всё тихо и мирно. Я на цыпочках пробежала по коридору, приостановилась перед дверью в комнату отца, поцеловала кончик указательного пальца и приложила его к двери.
— Я люблю тебя, папочка, — прошептала я.
В гостиной споткнулась о пуфик и вполголоса отругала Зою. У неё привычка всё время его передвигать с места на место.
Выйдя за ворота, я обернулась и посмотрела на дом. Сердце защемило, а на глаза навернулись слёзы. Как же я решилась-то? Но ничего, я смогу, у меня всё получится, и я вернусь домой.
Как же папа-то завтра разозлится…
Я вздохнула, посмотрела на часы и почти бегом бросилась по дороге. На проспекте сейчас поймаю такси — и на вокзал.
