– По магазинам – это без меня, – пробурчала старая графиня, – пригласи сестру, и пусть горничная с вами поедет.
– Стешу возьмите, – согласилась с теткой Софья Алексеевна и, заметив в дверях столовой младшую дочку, ласково спросила: – Проснулась, милая? Надин собралась на Кузнецкий мост. Хочешь с ней?
– Через час лорд Джон приедет, – напомнила Любочка.
Надин, прекрасно помнившая о визите знаменитого оперного баритона, обучавшего ее сестру вокалу, наоборот, принялась настаивать:
– Да пропусти хоть один разок! Можем пригласить Джона с собой. Пусть прогуляется по магазинам.
– Что ты говоришь?! – перепугалась Любочка. – Лорд Джон – великий артист, он уделяет свое драгоценное время, занимаясь со мной, а ты хочешь, чтобы он ходил с тобой по лавкам?
В голосе сестры прозвучал такой неподдельный ужас, что Надин опустила глаза, боясь разоблачения. Пока все шло, как по нотам, – она побеждала в этой маленькой домашней интриге:
– Ну, право, дорогая! – попеняла ей мать. – Лорд Джон и так делает нам одолжение, занимаясь с Лив, а ты хочешь, чтобы он носил за тобой свертки с покупками.
С величием оскорбленной королевы Надин уступила:
– Да, пожалуйста! Пару перчаток я и сама донесу.
Как удачно все складывалось! От Кузнецкого моста до нужного ей дома на Неглинной было рукой подать. Надин отправилась собираться. Ее горничная как раз развешивала в гардеробной отглаженные после дороги платья.
– Стеша, давай сюда синее шелковое, – распорядилась молодая графиня. – Будешь при мне. Сначала зайдем к соседям, а потом поедем на Кузнецкий мост.
– Как прикажете, – с готовностью отозвалась горничная и сняла с вешалки платье из светло-синего шелка.
Надин прекрасно знала, что именно в этом наряде ее талия кажется совсем воздушной, а глаза становятся особенно яркими. Если покорять Москву, так во всеоружии! Она покрутилась перед зеркалом – серебряное стекло отразило очаровательную высокую брюнетку. Чуть поразмыслив, она надела золотистую соломенную шляпку с маленькими полями. Секрет был в том, что на тулье красовались шелковые васильки, перевитые ярко-синими лентами. Сапфировые серьги – подарок матери на последний день рождения – стали завершающим штрихом в ее безупречном ангельском облике.
– Счастливой охоты, – пожелала Надин своему отражению и улыбнулась.
Стеша взяла большую кашемировую шаль и спросила:
– Что теперь, барышня?
– Навестим княгиню Волконскую. Я только поздороваюсь, а потом уедем.
Надин отправилась к соседям. Оставив горничную в вестибюле, она прошла в гостиную.
– Ее сиятельство, графиня Чернышева, – провозгласил слуга, открывая перед ней дверь.
Надин шагнула в комнату, где кроме княгини Зинаиды – красивой большеглазой брюнетки слегка за тридцать – сидел молодой офицер-кавалергард. Оба поднялись навстречу гостье.
– Доброе утро, дорогая, – обрадовалась хозяйка дома. Она расцеловала Надин и с улыбкой кивнула на кавалергарда: – Позволь представить тебе моего друга графа Дмитрия Николаевича Шереметева. Или вы уже знакомы?
– Я не имел этой чести, – явно смущаясь, откликнулся офицер. Он был еще очень молод, старше восемнадцатилетней Надин, но года на два, не более, по меркам света – совсем мальчик. Однако в столице ходило немало разговоров об этом молодом человеке – единственном сыне крепостной актрисы и самого знаменитого мецената России, и вот теперь самый богатый жених страны стоял напротив Надин и взирал на нее с нескрываемым восхищением.
«Это – рука судьбы! Вот вопрос и решен», – поняла она.
Надин тепло улыбнулась кавалергарду и сказала:
– Очень приятно, граф. Мы действительно не встречались, иначе я бы запомнила.
Господи боже мой, да разве можно все это запомнить?! Дмитрий Ордынцев отшвырнул отчет управляющего ярославским имением и спросил себя, как же у матери получалось держать в голове все эти цифры. Впрочем, других дел в Москве, кроме проверки дурацких отчетов, у него, к величайшему сожалению, до сих пор не было. А чем еще, если не рутинным сложением цифр, можно притушить свое постоянное, замешанное на сомнениях нетерпение, Дмитрий не знал.
Что пошло не так, почему помощник до сих пор не объявился? Этот вопрос возникал всякий раз, как только Ордынцев ослаблял свою вынужденную сосредоточенность на отчетах. Дело, порученное ему адмиралом Грейгом, находилось в том же состоянии, что и месяц назад. Как ни крути, но вывод напрашивался неутешительный – несмотря на все свое рвение, он так не смог справиться с заданием.
