— Эдди, — позвала Мими.
Он покачал головой. По его лицу потекли слезы, смешанные с кровью. Он сделал все, что мог, но этого оказалось недостаточно.
— Все кончено, Эдди, — сказал я.
Эдди посмотрел на меня.
— Еще нет, — возразил он, и лицо его вдруг сразу постарело.
Эдди Танг перешагнул через толстяка и вытащил из-под тела Усиков «ремингтон», посмотрел на него, а потом на Джо Пайка. Снаружи доносились голоса, кто-то кому-то советовал быть осторожным. Мими закричала:
— Пристрели их, Эдди! Пристрели их прямо сейчас!
— Клянусь, я люблю ее, — сказал Эдди, швырнул обрез Пайку, оскалил зубы, словно первобытное существо, и бросился вперед, нанося мощные удары, способные сокрушить стену. От выстрелов «ремингтона» у меня заложило уши, пули отбросили Эдди вперед, сквозь двустворчатые двери, и он исчез в ночи. Четыре гильзы со звоном покатились по полу, а снаружи раздался голос полицейского:
— Дерьмо господне!
Когда гильзы перестали крутиться, в комнате повисла тишина.
Мими Уоррен стояла как каменная, а потом посмотрела на меня и сказала:
— Я ничего не чувствую.
— Малышка, ты такое с собой сотворила, что та твоя часть, которая была способна чувствовать, давно умерла, — произнес я.
«Может быть, Кэрол Хиллегас сумеет все исправить».
Мими склонила голову по-птичьи набок, словно я сказал нечто забавное, и улыбнулась:
— Вы так думаете?
Я не шелохнулся.
— Я такая вруша. Постоянно что-то выдумываю.
Я подошел к Мими и обнял ее. Она начала визжать и вырываться, пытаясь дотянуться до тела Эдди. Может быть, она просто хотела избавиться от меня. Однако я крепко ее держал.
— Все хорошо, — сказал я. — Все будет хорошо.
Я говорил тихо и повторял эти слова снова и снова, но, похоже, она меня не слышала.
Местные копы повели себя вполне прилично. Шерифу было чуть за сорок, в свое время он успел поработать с федералами и, увидев кровавую бойню в поместье Торобуни, сразу понял, что это дело ему не по зубам. Его напарником был нервный парнишка лет двадцати. Заметив, что тот впустую размахивает пистолетом, шериф предложил ему вернуться к машине и принести дополнительную пару наручников.
Они нашли одежду для Мими, надели на нас наручники и отвезли в полицейский участок в Крест-лайне, расположенный на тысячу футов ниже.
Местный врач, которого копы вытащили из постели, осмотрел нас и заклеил ребра Пайка. Доктор все смотрел на Мими и качал головой. Когда он закончил свою работу, коп по имени Клеммонс допросил Пайка, а потом меня. Он беспрерывно курил и все спрашивал:
— А что потом?
Словно уже слышал эту историю миллион раз.
Когда я закончил, Клеммонс сильно затянулся и выдохнул облако дыма мне в лицо.
— Если знал, что девушка в доме, почему не позвонил нам?
— Телефон был занят, — ответил я.
Он еще раз затянулся и окутал меня облаком дыма.
Тюрьма оказалась крошечным зданием с двумя камерами: одной для мужчин, другой для женщин. Сидя за столом вместе с Клеммонсом, я наблюдал за Мими.
Она тупо смотрела в одну точку — и я вдруг подумал, что именно так она может провести остаток жизни.
Клеммонс позвонил в Лос-Анджелес и попал на Чарли Григгса, дежурившего в тот день. Они беседовали минут двадцать, Клеммонс подробно рассказал обо всем, что произошло. Один из копов принес «Хагакурэ», и Клеммонс положил его на стопку «Филд энд стрим».[52] Вещественное доказательство. Повесив трубку, Клеммонс сразу же снял с меня и Пайка наручники.
— Вы, парни, подождите немного, кофе попейте. Сейчас сюда кое-кто должен подскочить.
— А что с девочкой? — поинтересовался я.
Клеммонс не снял с Мими наручники.
— Пусть пока посидит.
Он вернулся к своему письменному столу и позвонил коронеру в Сан-Бернардино.
Я подошел к кофейному автомату, налил две чашки и отнес их в камеру Мими.
— Хочешь кофе? — предложил я, протягивая ей чашку, но она ее не взяла и вообще никак на меня не отреагировала.
Я поставил чашку на прилавок и стоял там до тех пор, пока кофе не остыл.
Приехали еще копы и даже парочка федералов из офиса в Сан-Бернардино, они вернули нам оружие и в четверть третьего ночи отпустили.
— Что станет с девочкой? — спросил я.
— Утром наши люди отвезут ее в Лос-Анджелес, — ответил Клеммонс. — Ей будет предъявлено обвинение в убийстве отца.
