Кряхтя, он воздвигся на ноги. Внутренний двор сверкал волшебным серебром. Стало легко и хорошо. Неплохо бы покурить, решил он напоследок — перед тем, как шагнуть в будущее.
Колокольный звон звучал под сводами пещеры. Человек лежал на плоских камнях, на тонкой плетеной подстилке у тлеющего костра, скрючившись. Открыв глаза и оглядевшись, он понял, что удалось. Но мысль не принесла ему существенного облегчения. Где-то в каменных недрах журчал ручей. С большим трудом он поднялся на ноги, и зашлепал босыми ступнями в темноту, выставив вперед жилистую руку. Постепенно привыкнув к мраку, он оглянулся на призрачное пятно света и коптящие угли. Прямо из скалистого свода, из щели между валунами била струя воды, которая с плеском падала в маленькое озеро прямо перед ним. Водоем слабо светился изнутри зеленоватыми оттенками, в полупрозрачной толще метались тени. Одна проплыла совсем близко, и он опустился на колени, чтобы получше ее рассмотреть. Вода была с взвесью, наполненная маленькими копошащимися частицами и слегка колыхалась. Тут прямо у него под носом юркнула еще одна, настолько крупная, что не могло быть никаких сомнений — это рыбина, — и все же она словно являлась частью воды, только чуть плотной и темной. Он выбросил руку, чтобы поймать ее, пальцы прошлись по чему-то скользкому и сомкнулись на пустоте. Тень исчезла.
Он ощутил досаду, посидел еще немного в ожидании новой жертвы, но никто больше не появился. Тогда он попил из ледяного источника, так что зубы заломило, и отправился к своей лежанке.
Он понял, что немощен, как только поднес ладони к глазам. Эти сухие морщинистые потрескавшиеся и потемневшие от времени ладони принадлежали старику. Он провел пальцами по лицу, по дряблой коже, усам и бороде. На худом теле болтались какие-то длинные лохмотья, кое-как подпоясанные веревкой. Рядом с лежбищем валялась сума и посох. Покопавшись в этом нехитром имуществе, он обнаружил три сухаря, одну мраморную плитку со скрижалями на непонятном языке, пучок высохшей травы, еще одну плитку (пустую), зубило и отполированный камень.
До него донесся шум извне — это кричали люди. По сводам пещеры поползли тени нового дня, пятно света стало ярче и обозначило вход.
— Морсэн! Морсэн! Выходи! Выползай из своей берлоги, жрец!
Язык был прост, а потому понятен. Он еще раз посмотрел на плитку с иероглифами, пытаясь прочесть ее. Смысл некоторых символов начинал доходить до него: священные заветы, посыл человечеству.
— Ты обещал выйти на рассвете и явить нам чудо! Если ты не выйдешь, мы будем считать тебя лжецом! Мы сами войдем внутрь, и тогда смерть ждет тебя!!
Он разложил предметы, вытащенные из сумы, на холодном полу. Одна плита заполнена, другая — нет. Он должен был нанести письмо за эту ночь и не успел. Заниматься этим сейчас бесполезно. Его растерзают, если узнают об обмане.
Крики становились сильнее и как будто ближе. Он попробовал сосредоточиться. Он вспоминал — вспоминал то, о чем говорили ему на протяжении этого путешествия в никуда, и фразы сразу наполнялись новым смыслом, а то и не одним, и действия, и вещи представали перед ним в новом свете, а люди — новыми судьбами, возникали вспышками и растворялись в водовороте небытия.
— В каждом есть Бог, — прошептал он.
— Морсэн! Морсэн! Морсэн! — орали люди у самого входа в пещеру.
— Ну да. В каждом. Освободи в себе Бога. Ты можешь. Достаточно поверить.
Он сильно зажмурился, а потом закрыл глаза. Где-то там, снаружи, среди ясного безоблачного неба прогремел гром, и на землю легла тень, и подул холодный северный ветер с моря, и вспышка молнии ударила в песок, превращая его в оплавленное стекло. А потом тучи рассеялись, и толпа утихла.
Он пошел туда, к Солнцу и новому миру, который ждал его. Чтобы раствориться в нем без остатка.
Старик знает, что нужно делать, и он не переживал за него. Он медленно рассеивался в пространстве, полностью отдавшись власти природного процесса. Конечно, потребуется сосредоточенность и максимум внимания — ведь ему предстоит завершить этот Круг. А пока есть еще немного времени, и можно расслабиться.
