Он пожал плечами и, подойдя к оконному проёму, легко сорвал рубероид. Собственно, лист держался на соплях, точнее - на двух вбитых в кирпичную кладку над перемычкой обрезках арматуры.
В зал хлынул яркий свет, Илья зажмурился, прикрыл глаза козырьком из ладони и взглянул на солнце. Оно, казалось, поднялось немного выше. Значит, всё-таки утро.
Вернувшись к незнакомцу, Илья увидел, что тот сидит, обхватив руками согнутые колени, и сосредоточенно смотрит прямо перед собой. При этом слегка покачивается.
"Видимо, пытается вспомнить как сюда попал, - подумал Илья, - как и мне, память отшибло".
На вид мужику было лет тридцать или чуть больше, во всяком случае, до сорока. Волосы коротко стриженные, чёрные, но уже прихваченные сединой. Крепкий, широкоплечий и, судя по всему, высокий. Лицо мужественное: прямой нос, тонкие губы; на впалых щеках - от крыльев носа к волевому подбородку - две глубокие продольные морщины. Глаза тёмные, скорее всего, карие. Такие типы нравятся женщинам.
- Ничего не помню, - мужик перестал раскачиваться и помотал головой, - ни хрена!
- Совсем ни хрена? А как звать, помнишь?
- Кого звать?
- Тебя, естественно.
- А чего меня звать, тут я! Шутка... Помню, конечно. Как жил и чем занимался, помню. Что женат... пока ещё, что сын этой осенью в пятый класс пойдет, охламон. Всё помню. Как сюда попал не помню... Пытаюсь вспомнить, мельтешение какое-то.
- У меня то же самое, - кивнул Илья.
- Что - то же самое? Жена сука и сын двоечник?
- Мельтешение.
- Закурить есть? - неожиданно спросил незнакомец.
- Есть, - Илья достал пачку "Мальборо" и фирменную зажигалку.
Незнакомец взял сигарету и стал разминать её в пальцах, как дешёвую "Приму", потом понюхал и презрительно фыркнул, словно ему и впрямь предложили "Приму". Нагло заявил:
- Отрава американская. Предпочитаю "Петра".
- А твой "Петр" - не отрава? - парировал Илья.
- Все отрава, - философски заметил привередливый незнакомец. - Но "Петр" по крайней мере - русская отрава. А я патриот в отличие от некоторых... Я так понял, ты тоже без понятия, где мы находимся.
Илья кивнул и закурил.
- Ну, раз так, - поднимаясь, сказал товарищ по несчастью, - давай знакомиться, - и протянул руку: - Иванов Андрей.
Рукопожатие, как и ожидалось, было сильным, ладонь жёсткая и сухая - настоящее мужское рукопожатие. Илья с готовностью представился:
- Илья... - немного подумав, с опаской назвал фамилию: - Репин.
- Ни хрена себе! - Андрей обнажил в широкой улыбке крепкие зубы. - Тот самый?
- Нет, другой, - буркнул Илья. Ему порядком надоели дурацкие приколы, которые звучали практически каждый раз, когда приходилось называться. Поменять фамилию, что ли?
- Ладно, не обижайся, у меня юмор такой, армейский. Ясное дело - однофамилец или родственник.
- Никакого родства, - отрицательно дёрнул головой Илья. - И абсолютно никакого отношения к живописи. Я... - он хотел рассказать о том, чем занимается, но Андрей перебил его, нетерпеливо пощёлкав пальцами:
- Огоньку-то дай.
Илья протянул зажигалку. Андрей прикурил, глубоко и с удовольствием затянулся: сигарета моментально истлела, чуть ли не наполовину.
- Я, Илья, кадровый военный, - сообщил Андрей, возвращая зажигалку, - считай, со школьной скамьи в обществе таких же, как я, солдафонов, обитал. Правда, теперь я в запасе, но армия, она, знаешь ли, на всю жизнь. Короче, привыкай к моим шуткам. Я ведь не в обиду.
- А зачем мне к ним привыкать? - с вызовом спросил Илья.
- Чует мое сердце, накувыркаемся мы с тобой досыта, пока домой доберёмся. Так что привыкать надо друг к другу, приспосабливаться.
Такое же предчувствие имелось и у Ильи.
- А почему из армии ушёл? - поинтересовался он. - Вроде бы ещё не старик.
- А ты что же, думаешь, из армии только стариками в отставку уходят?..
- Ну... - пожал плечами Илья.
- Баранки гну. Тебе-то сколько самому?
- Двадцать пять, - ответил Илья.
- Салага, - хмыкнул Андрей.
- Ну, знаешь!..
- Конечно, салага. Сразу видать, пороху не нюхал.
- А ты нюхал?
